Книга Неисправимый грешник - Мэдлин Хантер

Лениво растягивая слова, Маклейн проговорил:

– Сиддел, когда вы бываете пьяным лишь наполовину, вы иногда произносите полузабавные вещи. Но сегодня это не тот случай. Проявите элементарный здравый смысл и уходите отсюда, пока я не передал Дюклерку пистолет, что­ бы он мог выполнить свое обещание.

Однако на лице Сиддела появилась презрительная улыбка.

– Я слышу вызов?

– Предупреждение, – уточнил Данте.

– А, ну да, конечно. Вы вызовов не бросаете. Вы пре­доставляете возможность своему брату драться за вас на ду­элях.

Скопившиеся за долгое время гнев и ярость в одноча­сье лишили Данте способности обдумывать свои действия. Вскочив с места, он схватил Сиддела одной рукой за ворот­ник, а в следующее мгновение нанес сильнейший удар в ух­мыляющееся лицо.

Сиддел приподнялся над полом и всем телом рухнул на соседний игорный стол. Подпрыгнули кости, переверну­лись бокалы, а сидящие за столом игроки в изумлении чер­тыхнулись, увидев перед собой распластавшееся и по виду безжизненное тело.

В зале воцарилась выжидательная тишина. Некоторые из присутствующих вытянули головы, чтобы получше раз­глядеть картину. Мужчины, чья игра была прервана вне­запным падением Сиддела на их стол, перешли играть на другой.

Маклейн поднялся, чтобы осмотреть Сиддела. Вернув­шись назад, он сел и прикурил сигару.

– В нокауте. Я не помню, чтобы ты наносил такой удар, со времен Оксфорда. Похоже, что женитьба пошла тебе на пользу.

Данте оперся костяшками пальцев о стол.

– Он был, можно сказать, в нокауте, когда подошел сюда.

– Черта с два. Это был удар редкой силы. Впрочем, он его заслужил, – сказал Колин. Он посмотрел на распластавшееся тело. – Я, пожалуй, попрошу ребят Гордона от­нести его в карету. – Колин поднялся, чтобы найти помощ­ников.

Маклейн вынул карманные часы.

– Мне надо скоро уходить. Я должен встретиться с Ли­зой, ее представление скоро заканчивается. – Он хитро улыбнулся. – Кстати, насколько щедра твоя жена? У Лизы есть рыжеволосая подруга потрясающей красоты.

Данте представил себе комфортабельные будуары Маклейна с мягкой, располагающей мебелью. Воображение на­рисовало ему картину, как он в течение нескольких часов наслаждается общением с красавицей подругой. Подумал о том, сколько неги и тепла он может получить, если по­едет с Маклейном, и вспомнил, что дома его ждут спартан­ское ложе и эта чертова белая дверь, ведущая в спальню Флер…

– Не настолько щедра. Ведь мы молодожены.

– Да, конечно, – серьезно сказал Маклейн. Блеск его глаз показал, что он понял: для Данте не прошли незаме­ченными те возможности, которые открывались его вторым предложением.

Колин вернулся с тремя крепкими мужчинами. Они ста­ли поднимать Сиддела.

Маклейн с интересом наблюдал за их действиями.

– Конечно, это не мое дело, но Сиддел и есть Сиддел.

–Я потерял контроль над собой. Это случается со всеми.

– Но очень редко с тобой. – Он стряхнул пепел с сигары. – Что он имел в виду? Перед тем, как ты его ударил? Он что-то упомянул про твоего брата, который дерется за тебя на дуэлях.

– Не имею понятия.

Маклейн поднялся:

– Я должен идти. Я почти сожалею о своем свидании. Вероятно, ты учинишь уличные скандалы, а я это пропу­щу. Ты уверен, что не затеешь их?

– Я присоединюсь к другим.

Маклейн ушел, а Данте с бокалом вина направился к столу, где играли в кости. Когда он поравнялся со столом, где совсем недавно лежал Сиддел, он услышал снова при­ветственную дробь, которую мужчины выбивали костяш­ками пальцев.

Ему хотелось сказать, что его спровоцировали на это гнусные инсинуации в адрес Флер, но на самом деле они явились лишь запалом. Решающей оказалась реплика Сиддела о том, что за него на дуэлях дерется его брат; именно она привела его в бешенство, и он пустил в ход кулаки.

Он отреагировал столь энергично потому, что Сиддел был прав. Несколько лет назад его брат Верджил фактиче­ски дрался на дуэли вместо него. Лишь немногие знали об этом, и никто из них не обронил ни слова о подробностях того, что произошло в тот холодный день на французском побережье.

Во всяком случае, он так всегда считал.

Флер посмотрела на письмо, над которым она труди­лась. Слова превратились в кляксы, взор ее был затуманен слезами. Она вытерла глаза и написала новое предложение. Ей нужно было бы сейчас спать, но все ее попытки заснуть кончились неудачей.

Она перестала писать и оглядела свою новую, застав­ленную мебелью гостиную. Обитый желтой камчатной тка­нью небольшой диван почти загораживал проход к пись­менному столу, а зеленое кресло близ камина едва по­местилось. Нужно убрать часть мебели. Эта комната вдвое меньше той, которую она отдала Данте.

Она снова вернулась к письму. Ее пугало, что она ни­как не может сосредоточить мысли на большом проекте, который постоянно волновал ее в течение двух лет. Она вер­нулась из Франции для того, чтобы осуществить его, и сбе­жала от Грегори, преследуя ту же цель. И вот сегодня она почти с раздражением думала о том, какую роль он играл в ее жизни.

Она вдруг поймала себя на мысли о том, какой печаль­ной заменой реальной жизни являлись ее планы. Хуже того, они были не в состоянии отвлечь ее от размышлений о Дан­те, что и было причиной ее бессонницы.

Он все еще не вернулся. Последние несколько часов она старалась не думать о том, где он может быть. Впрочем, это нечестно. На самом деле она старалась не думать, с кем он проводит время.

С женщиной, вероятно. Вполне возможно. Скорее все­го. Почти определенно.

Конечно же, с женщиной.

Удивительным было лишь то, что он не позволял себе этого так долго. Она ожидала, что он исчезнет в первую же ночь после возвращения в Лондон. Ее удивило, что он ос­тавался дома целую неделю. Он поступал так ради нее, что­бы люди не болтали.

Они оба испытывали неловкость. Интимность, созда­ваемая тем, что они живут в одном доме, напоминала ей, а возможно, и ему о другой близости, которую она сама пре­рвала. Последняя неделя заставила ее сделать вывод, что жизнь с ним будет, по всей видимости, достаточно труд­ной.

В особенности в такие ночи, как эта.

Остается надеяться, что со временем она перестанет бес­покоиться. В конечном счете она едва будет замечать его отсутствие. Скоро она перестанет испытывать благоговение, когда он выходит из своей комнаты, элегантно одетый и неотразимо красивый, словно темный ангел, вокруг кото­рого сияет невидимый нимб.

Вероятно, в следующий раз ее сердце не оборвется, ког­да она поймет, что он собирается поискать удовольствие где-то на стороне.

Она была не в состоянии пошевелиться, когда он ушел. Она просто сидела, пытаясь справиться с ноющей болью в груди, преодолеть тоску и разочарование, понимая, что по­добная ее реакция – глупость. Существовала сделка. А чего она ожидала? Ничего, естественно.