Книга Судьбы передвижников - Елизавета Э. Газарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре Дурасов, оценивший надёжность и расторопность Боголюбова, сделал его своим адъютантом. Алексей Петрович становится своим в доме адмирала, но карьерный успех совпал по времени с семейной бедой: у Алексея серьёзно заболела мать. Дурасов пошёл навстречу своему адъютанту и отпустил его в Петербург. Увы, летом 1845 года мать и сын последний раз были вместе. Находившийся тогда в экспедиции Николай Боголюбов смог разделить общее с братом горе уже после погребения обожаемой матушки. Даже много лет спустя художник признавался, что все его «сравнения» и «суждения о жизни постоянно оживляются её (Фёклы Александровны. – Е. Г.) словами». Отмечая, что мать его была «очень красивая женщина», что он «на неё не походил лицом, но душой», художник всегда старался приблизиться к высокому нравственному уровню Фёклы Александровны, полагая, что успех в этом стремлении он мог бы считать своей «величайшей заслугой».
Поход 1846 года Алексей Боголюбов совершал на 110-пушечном корабле «Император Александр I». Зимовка проходила в Ревеле, и дом адмирала Дурасова сделался центром здешней общественной жизни. Бывая в нём постоянно, Алексей Петрович значительно расширил круг своего общения, а в перерывах между балами и зваными вечерами увлечённо зарисовывал виды Ревеля и даже исполнил два портрета. К концу зимовки каюты Боголюбова и его товарищей были щедро украшены множеством сотворённых Алексеем за это время картин.
Первый счастливый этап флотской службы завершился смертью добросердечного адмирала Дурасова осенью 1848 года, после чего Боголюбов стал членом экипажа императорской морской яхты «Камчатка», капитан которой уже был наслышан о смелом, благородном характере и отличных офицерских качествах Алексея Петровича. Вскоре было объявлено о предстоящем плавании «Камчатки» на остров Мадейра с герцогом Максимилианом Лейхтенбергским на борту. На прекрасном острове герцог намеревался укрепить своё пошатнувшееся здоровье. На пути к Мадейре «Камчатка» бросила якорь в порту столицы Туманного Альбиона, и Боголюбов, поспешивший посетить Лондонскую национальную галерею, с восторгом открыл для себя живопись Тёрнера.
Во время плавания Алексей Петрович имел честь и удовольствие общаться с герцогом – мужем великой княгини Марии Николаевны и президентом Академии художеств. Его высочество горячо поддержал художественные начинания своего собеседника и попросил сделать зарисовки интересных видов, которые встречаются и ещё встретятся во время совершаемого вояжа.
На Мадейре герцог Лейхтенбергский представил Алексея Петровича находившемуся там Карлу Брюллову. Рассмотрев работы моряка-художника, признанный мастер живописи, наряду с замечаниями, высказал однозначное одобрение натурных этюдов Боголюбова: «Эге, да вы, батюшка, краску бойко месите, продолжайте, а главное, рисуйте построже». Стоит ли говорить о том, насколько воодушевила похвала мэтра начинающего живописца.
Спустя месяц «Камчатка» взяла курс к родным берегам. Переполненный впечатлениями Боголюбов взялся за разбор сделанных им в путешествии зарисовок, чтобы использовать их для создания полноценных работ, и осознал вдруг острейшую потребность в обстоятельном постижении техники рисунка и живописи.
По прибытии в Петербург общительный и целеустремлённый морской офицер свёл знакомство с некоторыми воспитанниками Академии художеств. Он также сблизился с профессором академии, известным скульптором Петром Карловичем Клодтом, благодаря поддержке которого получил бесплатный билет для посещения рисовальных классов. Тогда же в жизнь Алексея Петровича ворвались чудо-марины Ивана Константиновича Айвазовского. В восприятии Боголюбова их ошеломительный «блеск красок» затмил даже тёрнеровские морские пейзажи. Пленённый творениями Айвазовского, Боголюбов решил взять на вооружение метод работы мастера – писать «всё сразу… ибо свежее этого ничего нельзя воспроизвести». Позднее, правда, умудрённый опытом Алексей Петрович критически взглянет на столь покоривший его когда-то творческий метод прославленного мариниста.
Весной следующего, 1850 года «Камчатка» отправилась в Лиссабон, и во время этого плавания вновь состоялась встреча Боголюбова с его высочеством герцогом Максимилианом Лейхтенбергским. Покидая судно, ставшее на ремонт в голландском порту, герцог обратился к Алексею Петровичу: «А вы, господин Боголюбов, мне сделайте то, что начали. Я жду от вас альбом моего вояжа. Желаю вам счастья и науки, и чем быть дюжинным офицером, будьте художником, кажется, вы тут вновь успеете». «Великой минутой» назвал Боголюбов этот памятный эпизод, коренным образом изменивший его судьбу. Слова герцога неожиданно освободили горячо влюблённого в живопись морского офицера от оков сомнений, и он безоглядно свернул на новую дорогу жизни, указанную ему «Богом и герцогом».
Максимилиан Лейхтенбергский снабдил Боголюбова разрешением императора принять морского офицера в Академию художеств. Более того, ему, не имевшему альтернативных источников дохода, позволили остаться на службе. Боголюбов, зачисленный вольноприходящим в рисовальный класс академии, продолжал пользоваться покровительством Клодта. Моряк-художник подарил скульптору привезённую им с Мадейры живую обезьянку, увековеченную в образе «проказницы мартышки» на знаменитом памятнике Крылову в Летнем саду. В своих воспоминаниях художник очень тепло отзывался о Петре Карловиче: «Семейство его было всё художественное. Радушье и гостеприимство царило в доме, где в безрукавке наш знаменитый скульптор принимал и царей и всех добрых людей».
Академическими педагогами Боголюбова стали Максим Никифорович Воробьёв и Богдан Павлович Виллевальде. Но Алексей Петрович не подчёркивал их определяющего влияния в своём становлении как художника. Айвазовский, не являясь профессором академии, сыграл, пожалуй, куда более значительную роль в художественном развитии моряка.
Первую серебряную медаль в 1851 году принесла Боголюбову картина «Китобои», сюжет которой полностью стал плодом фантазии художника, на китобойных судах ему бывать не приходилось. И хотя работа была продана за совсем малые деньги, награда, за неё полученная, окончательно уверила начинающего художника в правильности избранного пути. Тогда же, используя свои этюды с натуры, документы и рассказы очевидцев, Боголюбов исполнил картины «Вид Кронштадта», «Наводнение в Кронштадте в 1824 году» и счёл для себя возможным преподнести их самому императору. За каждое полотно ещё неискушённый живописец был вознаграждён бриллиантовым перстнем. А три работы «Бой брига “Меркурий” с двумя турецкими кораблями», «Вид Смольного монастыря с Большой Охты» и «Отбытие герцога Максимилиана Лейхтенбергского из Лиссабона» были отмечены малой золотой медалью.
Когда в 1852 году снаряжалась тихоокеанская экспедиция, Боголюбову предложили принять в ней участие в качестве члена экипажа, почти не сомневаясь, что моряк-художник не откажется от предстоящих ярких впечатлений. Но Алексей Петрович серьёзно осваивал новое поприще и не захотел отвлекаться, на мольберте его ждала картина, претендующая на золотую медаль. Верность Боголюбова избранному делу достойна уважения уже хотя бы потому, что несла в себе немалый риск. Блестящая будущность живописца выглядела для него довольно призрачно на фоне реальных завидных перспектив морского офицера. И действительно, несмотря на ободряющий первый успех, живопись воспитанника академии Алексея Боголюбова всё ещё была несколько застенчива, однообразна, пестрела множеством ненужных деталей. Навязанный учебными программами традиционный романтизм сбивал начинающего художника
