Книга Убийство в доме свиданий - Сергей Васильевич Карпущенко

полицию попались? — был возбужден и радостен Степан Андреевич. — Служили бы себе в общей или в городовых постовых. Вы мужчина видный!

В коридоре на третьем этаже стайкой стояли женщины. Было тихо, как в утренний час на каком-нибудь сельском кладбище.

' — Барышни, мы из сыскной полиции, — обратился к ним Выжигин, подойдя поближе. — Кто из вас Изольда будет?

Не выходя вперед, продолжая держать руки скрещенными на груди, угрюмо отвечала огненно-рыжая девица с нарисованными родинками на лице:

— Ну, я Изольда.

— Покажите нам место происшествия и расскажите поподробней, что вы увидели.

Женщина вдруг визгливо вскрикнула, взмахнув руками:

— А вы зайдите-ка сюда и все увидите! Все как было, так и осталось на своих местах! Ничего не трогали! Ни-ни!

Она в два прыжка оказалась рядом с дверью, возле которой и толпились женщины, с силой ударила по ней так, что дверь распахнулась настежь.

— Входи, легавый! — изогнулась она в издевательски вежливом поклоне. — Глянь, как нашу сестру, что вас за пятерку ублажает, бьет насмерть уже третий день зверь какой-то! А поглядишь и вернешься к своим начальникам, скажи им — пущай дома хоть на неделю закроют! Не закроете, сами мы закроемся и ни одну рожу усатую к нам не допустим! Ну, входи же!

Выжигин вошел. Следом за ним — Остапов. Они оказались в полной темноте, и только бледный свет уличного фонаря осел неяркой фосфорической пылью на выступах мебели. Но Остапов, пошарив рукою по стене, нащупал электрический выключатель, и комната мгновенно потеряла прежний спокойно-таинственный вид, превратившись в похабное по облику жилище, проститутки. Только высокая резная спинка кровати, сборчатые ««французские» шторы на окне да большой дубовый шкаф выделяли эту спальню из ряда виденных Выжиги-ным прежде «келий» проституток.

Выжигин и Остапов подошли к кровати. Да, на ней кто-то лежал, только одеяло и положенная на голову подушка не позволяли видеть лежавшего. Отчего-то робея, Степан Андреевич осторожно стал снимать подушку с головы, и тотчас обнажилось лицо женщины с широко раскрытым ртом. По-заячьи обнаженные зубы сжали никелированный ствол небольшого револьвера, засунутый в рот до самого барабана. Убрав подушку совсем, Выжигин увидел, что волосы на затылке мертвой представляют собою спекшуюся засохшей кровью массу. Он немного отбросил одеяло книзу, увидел руку женщины, зажавшую револьвер. Большой палец был просунут в скобу и лежал на спусковом крючке.

— И теперь будете утверждать, что ее убили? — с плохо скрываемым ехидством спросил Остапов очень тихо, почти на ухо.

— Почему бы и нет? — скорее из желания возразить Остапову, чем на самом деле веря в это, сказал Выжигин. — Чтобы убить, можно воспользоваться и рукою жертвы, скажем, когда она находится в бессознательном состоянии. Добавить в вино побольше морфину, а потом засунуть в раскрытый рот ствол револьвера, предварительно зажатого в беспомощно вялой руке.

— Все может быть, все можетг — усмехнулся Остапов. — Да только выкрутасы такие выду-мывать-то зачем?

— А без одежды потом зачем уходить? — спросил в свою очередь Выжигин, подходя к стулу, на котором ворохом была навалена мужская одежда. Он сразу же разглядел петлицы студенческого мундира синего сукна, и тут одна мысль явилась неожиданно и очень кстати.

— А скажите, Остапов, если бы вы пришли в публичный дом, зная даже, что, уходя отсюда, оставите в спальне свою прежнюю одежду, стали бы вы, раздеваясь перед тем, как забраться в постель к женщине, бросатьее на стул как попало?

Остапов осклабился широко и откровенно насмешливо:

— Эк вы как кудряво закрутили, Степан Андреичг А если я очинно быстро в постель хочу забраться да еще и знаю, что одежка мне не понадобится, отчего бы и не кинуть как попало?

— А я иначе думаю, хотя и ваш вариант вполне разумен. И не пытался забраться к женщине в постель наш очень странный посетитель. Не за тем приходил, а чтобы только убить. А потом, когда ему уже одежда на нужна была, он ее так и снимал, бросая.

— Может быть и так, — холодно заметил Остапов, которого уж стало допекать словомуд-рие, как он считал, Выжигина.

А сам Степан Андреевич, отдав врачу и фотографу команду заняться телом, уже знал, что делать. В первую очередь он нагнулся, чтобы найти сапоги или ботинки курьезного посетителя борделей, а в том, что во всех трех домах был один и тот же человек, Выжигин не сомневался. На коже сапог он хотел найти отпечатки пальцев, чтобы с их помощью уверить начальство, а потом, если понадобится, и суд, что по крайней мере убийцей двух женщин была одна и та же персона.

Выжигин изумился, не найдя обуви мужчины. Это разрушало в какой-то мере четкий ритм повторяемости событий. Потом Выжигин со своим портфелем эксперта направился к дубовому шкафу, дверца которого была чуть-чуть приоткрыта. Он жалел, что в публичном доме на Курляндской не снял отпечатки пальцев с ручки шкафа, из которого пропали вещи Кати Вирской, жалел и о том, что не поискал отпечатков на ручке двери, выходящей на задний двор. Теперь это упущение исправлялось.

Ручка была точеной, деревянной, а поэтому Выжигин достал баночку с графитовой пылью и осторожно нанес ее кистью на полированную поверхность. Присмотрелся — на самом деле, отпечатки проявились хорошо. Отдав команду фотографу заснять ручку, Выжигин вышел в коридор и подозвал Изольду.

— Вас, сударыня, простите, как при рождении назвали? — спросил он, глядя на рыжую девицу.

— Матреной, — пробасила проститутка немного виновато.

— Ну так расскажи мне, Матрена, как обнаружила ты тело своей товарки? Да и как ее зовут, скажи…

— Звали ее по заведению Мюзетта, а так — Татьяной. Нашла я ее, когда решила заглянуть к ней в спальню — давно не видала, соскучилась. Дверь была открыта, голову просунула, темно, но не слышно, чтоб посетитель был у ней. А сама приглядываюсь и вижу — лежит на кровати кто-то, да не отвечает. Свет зажгла, снова позвала — не встает. Тихонько так к ней подошла, вначале рукой потрясла, а уж когда подушку-то приподняла, так благим матом и заорала. Что со мной было, ахти! Вопила, по полу каталась — напужалась очинно, так ведь и Таньку-то как жалко было!

Матрена разинула рот, видно, желая снова заорать, но Выжигин не дал ей такой возможности, пригласил пройти в спальню, подвел к шкафу.

— Ну, ты, Матрена, наверное, все платья знаешь, которые Татьяна носила. Взгляни, все ли на местах?

— Что ж, посмотрю. У нас в заведении, если у кого какая обновка, сразу наряжается и такой наряжохой полдня ходит, всем на зависть.

Похоже, Матрена на самом деле была осведомлена о