Книга Убийство в доме свиданий - Сергей Васильевич Карпущенко

виски, а потом снова пускался рысью.

— Ах, давно расстались, господин полицейский надзиратель — и пяти часов не прошло! — с болью воскликнул начальник отделения при виде вошедшего Выжигина. — А у нас здесь, сударь, дела препротивные, прескверные, можно сказать!

— Да что же случилось? Снова проститутку убили?

— Теперь не только ее, но и швейцара в публичном доме в Восьмой линии Васильевского острова! — простонал начальник. — Не понимаю, почему это нас должно касаться! Пусть бы второй участок Василеостровской части и ковырялся в этом деле. Мы-то со своими потаскухами разобрались! Я и градоначальнику успел рапорт сделать, он меня благодарил, потому что очень, очень заинтересован в том, чтобы в наших заведениях все было в полном порядке — тишина и покой. И вот приезжаю я от него на свою квартиру, а он вдруг мне сам и звонит по телефону: злой, как черт, в двух словах о происшествии на Васильевском рассказал и велел продолжить дело, точно это Александро-Невскую часть хоть каким-то боком задевает. Возможно, никакой связи нет, скорее всего нет, но вы, Выжигин, на Васильевский отправиться должны. Не забудьте все необходимое захватить! Если надо, звоните мне хоть в середине ночи! Ну, господа, отправляйтесь! Восьмая линия, дом сорок восемь.

На казенных откормленных, береженых лсйпадях ехали по ночному Невскому быстро. Проспект еще не погасил своих огней, по широким тротуарам сновали цочцые бездельники в поисках острых ощущений, посетители ресторанов, покинувшие наконец заведения. Выжигину отчего-то было легко и даже весело. Это третье преступление наверняка должно было добавить какой-то чрезвычайно важный элемент к конструкции, которая потихоньку, из невидимых мысленных кирпичиков, начинала складываться в его голове.

— Вы мне скажите, Остапов, — заговорил вдруг Выжигин, когда подъезжали к мосту-, перерезавшему густо-смоляцую воду Невы, — вы в действительности уверены были в том, что купчишка оставил свои портки лишь пот тому, что к другой девке пошел, а потом его изгнали? Или вам очень хотелось поскорее дело закрыть после показаний Даши да и этим начальству потрафить? Повышения добива-лись?

Выжигин думал, что Остапов обидится, но городовой и не подумал обижаться. Во всяком случае отвечал очень серьезно:

— Степан Андреич, того, кого вы ищете, нам никогда не найти. Девка с повинной пришла — хорошо, значит, ей так надо. А почему градоначальник суетится, я тоже знаю. Есть в Питере такие люди, так высоко они сидят, что снизу глядеть будешь и ничего, кроме пяток их, не увидишь. Людям этим закрытие домов публичных очень некстати, не с руки, вот и хлопочет градоначальник, да и Григорий Фомич, наш начальник, суетится тоже. А план мой в отношении купца ничуть не хуже всякого другого плана. Главное, к минуте очень пришелся. А надзирателем мне быть Не к спеху — подождем.

Слова Остапова о безрезультатности поис» ков того, кого искал Выжигин, задели самолюбие Степана Андреевича. На самом-то деле он еще никого толком и не искал, но сомнение городового в его силах обижало.

Вот выехали на Восьмую линию, и загремели колеса по горбатой, плохо уложенной булыге. Наконец добрались до нужного дома с красными фонарями.

— Сюда! Сюда! — кричал кто-то с крыльца» будто там, в заведении, уже заждались и побаивались, что прибывшие обознаются и пойдут в другое место.

— Вы из Александро-Невской части? — так и набросился на Выжигина, шедшего первым, какой-то молоденький и сильно взволнованный субъект, весь укутанный башлыком. — А я из второго Васильевского участка, городовой сыскной службы. Меня одного здесь сторожить оставили, велели вас дожидаться. Тенин фамилия моя.

Все это молоденький сыщик проговорил прямо на крыльце, мешая Выжигину и его группе пройти в дом.

— Да впустите вы нас наконец? — рассердился Выжигин, видя, что «Васильевский» снова открыл рот, чтобы говорить.

— Да, да, пожалуйте, только, прошу вас; на мертвое тело не наступите. Прямо у порога лежит, — говорил он тонким женским голосом и, показалось Выжигину, сам очень боялся наступить на «мертвое тело».

Вошли. Заведение, сразу видно, было из дорогих — медведь с блюдом в лапах, хрустальная люстра, дорогие портьеры, рояль. На все это Выжигин обратил внимание лишь мельком — накрытое скатертью «мертвое тело» и впрямь лежало у входа, точно и после смерти швейцар исполнял свои обязанности стража.

— Откройте-ка… — приказал Выжигин Тенину, и молодой человек, сдвинув башлык на затылок, с нескрываемой брезгливостью и страхом кончиками пальцев взялся за скатерть и осторожно убрал ее с трупа.

На полу, раскинув в стороны руки, лежал бородатый мужик с широко распяленными, будто изумленными глазами. Форменная его ливрея зеленого сукна на груди стала бурой от крови, ровное отверстие в ткани было явным следом проникновения пули.

— Снимок сделаем потом, — сказал Выжигин быстро и, обращаясь к городовому в башлыке, спросил: — А где второе… мертвое тело?

— На третьем этаже, господин полицейский надзиратель. Женщина…

— Ну так идемте наверх, — сказал он коротко и направился к лестнице, по которой, придерживая край длинного платья, величаво, точно герцогиня, спускалась вниз высокая женщина в пенсне.

Выжигин дождался, покуда она не поравнялась с ним. Угадывая в величавой даме хозяйку заведения, показал раскрытое удостоверение, спросил:

— Свидетели происшедшего имеются? Ну, кто что-либо видел или слышал?

Вместо ответа на вопрос женщина сказала:

— Да, я владелица этого шикарного публичного дома. Я — Фиделли Мария Павловна, и я готова заплатить хоть тысячу рублей, чтобы только сообщение о трагедии, происшедшей в моем заведении, не достигло этих мерзких газет. Вы способны мне в этом содействовать?

Выжигин хотел сказать этой женщине что-нибудь грубое, потому что ненавидел эту живую соковыжималку женских тел, но прирожденная воспитанность заставила сказать иное:

— Хорошо, Мария Павловна, я сделаю все, что в моих силах. Во всяком случае, запрещу проход сюда репортерам от городских газет. Но пока мне нужно видеть место происшествия, а также говорить со свидетелями.

Фиделли с грацией оперной примадонны взмахнула рукой:

— На третьем этаже вы найдете Изольду. Она первая обнаружила самоубийцу. Ступайте же туда, господин полицейский!

Выжигин думал было услышать напоследок «И да хранит вас Бог!», но эта фраза не прозвучала лишь потому, что в публичном доме, как видно, упоминание имени Всевышнего находилось под запретом.

Когда поднимались наверх, Выжигин, весь трепеща от встречи с чем-то важным, тихо спросил у Остапова, мрачного и неразговорчивого:

— Хотите на империал поспорим, что в спальне мы снова найдем одежду какого-нибудь купца или даже циркового клоуна?

— Не буду с вами спорить! — зло ответил Остапов и провел ребром ладони по горлу: — Вот они где уже сидят, купцы и клоуны ваши!1 Ей-ей, медвежатников легче ловить было!

— А что же вы в сыскную