Книга Этажи - Олег Сергеевич Савощик

прислушался: сверху что-то заскрежетало.

Лифт вывез их на служебный этаж, где нога человека не ступала месяцами, судя по ковру из пыли. Потребовалось немало времени, чтобы в переплетении ржавых труб, кабелей и паутины проводов найти лестницу к жилому блоку.

Только жилым он больше не выглядел. Часть этажей погрузилась во тьму, а в коридорах, где еще горели одинокие лампочки, царило запустение. Лишь слизь разливалась коричневыми и черными лужами на полу, стекала по стенам, капала с потолка.

Единственная гермодверь в другой блок, которую удалось найти, оказалась заперта, и автоген остался в подвале. Гражданский лифт не работал.

Скрежет над головой повторился, но они не обратили внимание, привыкнув к странным звукам. Изредка из квартир доносились стоны, смех и крики: все безумные, бессвязные, лишенные всего человеческого, будто голосовые связки – это все, что осталось у здешних жителей.

– Ты когда-нибудь видел подобное? – тихо спросил Дима.

– И похлеще видел. Правда, не в таких масштабах. Почему, ты думаешь, целые этажи пенобетоном заливают? – Хохол затушил папиросу и прихлопнул паука на плече.

На девятом не помешал бы огнемет, там пришлось прорываться через целый рой восьмилапых тварей с прозрачными крылышками. А на шестнадцатом – отстреливаться от летающих мясных шаров, в зубастой пасти которых хватило бы места человеческой голове.

– Какую только погань Самосбор не оставляет, – угрюмо повторял Хохол.

Они решили идти до пятидесятого, к распределителю, откуда больше путей в другие блоки. И где можно найти телефон.

Спустя еще два пролета обнаружился источник скрежета: голый мужчина с упоением вгрызался в потемневшие перила. Он отвлекся, заслышав шаги, и повернулся, демонстрируя крошащиеся зубы. Красная слюна пенилась на воспаленных деснах.

– Ы-ы-ы-ых, – протянул безумец, вроде бы даже радостно, но с места не сдвинулся. Его кожа блестела в свете фонариков и казалась склизкой, из лохматой головы выступали толстые наросты, напоминающие обломки грязных ногтей.

– Не тратим патроны, – сказал Хохол тихо, огибая мужика полукругом, практически касаясь спиной стен. Целиться он не перестал. – Если бросится, лупи прикладом.

Мутант тем временем утратил к ним интерес и вернулся грызть перила.

– Вот что бывает, если этажи не зачищают после Самосбора. – Лёша слегка опустил ствол. – Те, кого газ не погубит и твари не сожрут, превращаются в… это.

Дима вглядывался в лохматого. А ведь на зачистке ликвидаторы не жалеют патронов и пускают в расход каждого, кого заподозрят в распространении заразы. Когда новобранец подписывал бумаги, он представлял, как будет уничтожать мутантов Самосбора, и совершенно не задумывался о другой стороне службы: зараженных, контрабандистах, сектантах… О том, что придется стрелять в людей. О том, что этими людьми могут оказаться его вчерашние знакомые. Соседи, брат… мать? Сможет ли он ослушаться, не нажать на спуск, или загадочные процедуры сотрут все сомнения из его головы? А невидимые операторы, которых упоминал Хохол и которые лезут прямо в мозги, – насколько силен их контроль?

– Чего застыл? Еще далеко топать, двигаем! – позвал Лёша.

– Погоди.

– Чего?

Дима сам не до конца понимал, чем именно, но ему показался знакомым этот пролет. В Гигахруще все лестничные площадки, грязные и обшарпанные, походили одна на другую. Но вон в том углу отвалилась краска, а в паре сантиметров от пола кто-то тушил о стену спички, и отметины сложились в кривую рожицу. Дима обернулся, чтобы увидеть на деревянном косяке проема строки:

«На ковре сидела Ева

И сиськами вертела…»

Дима прошмыгнул в боковой коридор. Хохол последовал за ним, чертыхаясь.

Совершенно обычный коридор, перегоревшие лампочки, хруст стекла под ногами, старые листовки и высохшая блевотина у порога. Почти все гермодвери заперты, лишь одна перекошенная, с толстыми, в два человеческих пальца, щелями по углам. Из щелей тянулись пульсирующие жгутики багровой биомассы. Говорят, страшное месиво получается из тех, кому не повезло спрятаться от Самосбора. Еще говорят, что где-то из него делают пайки биоконцентрата. Дима не знал, сколько правды в тех слухах, но в очередной раз убедился: неисправная гермодверь – это смерть.

Ноги сами вели его дальше, к последней квартире. Дима потоптался на месте и потянул на себя ручку. Дверь поддалась.

Совершенно обычная жилая ячейка. Типовая планировка, тесная и без окон; мебель такая же, как и в его квартире, как и во всех квартирах, где он бывал, как и, должно быть, в миллионах квартир по всему Хрущу. Толстый слой серой пыли скрыл узоры ковра на стене, узкая кровать похожа на детскую, пластмассовая кукла на полу… Высохшая мумия в кресле. Обивка под ней почернела, как почернела и кожа, обтягивающая хрупкий скелет.

Мелодия вернулась. Теперь это была именно мелодия, Дима мог даже различить отдельные слова:

Спи, моя радость, усни,

В доме погасли огни…

Голова закружилась, и к горлу подкатила тошнота. Писк в ушах усилился, накладываясь на песенку, сливаясь в единую бессвязную трель. Комната поплыла.

Дима не помнил, как снова оказался в коридоре. Видимо, Хохол вытащил его за шкирку. Сквозь постепенно гаснущий шум пробивался голос ликвидатора:

– …я тебе говорю. Дикий, шоб тебя, слышишь? Ау, ты как? – гремел он, встряхивая парня за плечи до хруста в позвонках.

Дима потрогал лицо, оно оказалось мокрым от слез.

– Да что с тобой? Сдалась тебе эта квартира. Ты был тут раньше? Знаешь кого-то?

– Нет, – твердо ответил Дима. И, подумав, добавил. – В порядке. Накатило что-то.

– Ага, хренасе, накатило, чуть живой! Совсем котелок протекает по неопытности, дело понятное. – В голосе Хохла послышалась забота. – Место дурное. Надо валить отсюда…

И повернулся к лестничной клетке.

– Нет. – Дима упрямо двинулся в обратном направлении. – Туда.

– Слух, Дикий… Дима, – сказал Хохол, догоняя. – Я вот этих загадок не люблю, понимаешь? Я ведь тебя на горбу потащу, если понадобится. А у меня спина больная. Не надо так…

Ликвидатор умолк, когда они дошли до площадки мусоропровода. На противоположной стене висел заляпанный аппарат выдачи пайков и черная коробочка телефона рядом.

– Побери меня Самосбор! – Лёша бросился набирать номер.

Он вслушивался в тихие гудки, топчась на месте от нетерпения.

– Да где тебя носит, хер старый… Да! Олег Сергеич, это Хохол… тьфу, Алексей Коцюба. Мы в блоке… – подствольный фонарик Ералаша осветил красные цифры над телефоном. – В блоке эм одиннадцать шестьдесят три дробь три. Докладываю…

Хохол умудрился выложить все за какие-то десять секунд, при этом ничего не упустил. Дима стоял рядом и слышал повисшую в трубке паузу. И бесстрастный ответ следом:

«Понял. Возвращайтесь в подвал и ждите подкрепление».

Лёша с грохотом повесил трубку.

– Самосбор его раздери! Возвращайтесь в подвал, тю! Нефиг делать.

– Я пойду, – спокойно сказал Дима, доставая новые батарейки для нагрудного фонарика.

– Да погодь ты, горячая голова. Мы свою задачу, можно сказать, выполнили. Схрон нашли, подмогу вызвали. Если мужики внизу нормально сховались, то протянут Самосбор, если нет… В любом случае мы им не помощь сейчас.

– Еще не всех тварей перебили.

– А всех и не перебьешь. – Хохол хмыкнул и уселся на пол, скрестив ноги. – Понимаю, у