Книга Невиданные чудеса Дивнозёрья - Алан Григорьев

переплела косы, завернула несколько бутербродов на обед, выпила чаю — и помчалась. Обычно всегда опаздывала, а в этот раз даже пораньше пришла. Её обидчики, конечно, были уже здесь.

— О, ведьмина внучка! — хохотнул Илюха Серов. — Привет, дурилка!

Вместо того чтобы пробежать мимо, Тайка подошла к нему почти вплотную:

— Ага, ведьмина, чья же ещё. И горжусь этим. А ты не устал повторять то, что и так все знают?

— Оборзела, швабра? — Илюха возвышался над ней на голову, и Тайке захотелось зажмуриться, как обычно. Но она не отвела взгляда, яростно выпалив в ответ:

— А не боишься, что заколдую? — и потянулась, будто волос хотела вырвать.

Илюха в ужасе шарахнулся, в этот момент прозвенел звонок, и обидчик, обрадовавшись подвернувшейся возможности, удрал.

Тайка ликовала. Она понимала, что выиграла пока одну маленькую битву, а не всю войну, но начало было положено.

В тот же день после второго урока к ней за парту подсела Юлька:

— Тай, а знаешь, чего про тебя Серов говорит?

— Наверняка какие-нибудь гадости, — Тайка дёрнула плечом.

— Не… он тебя боится, прикинь! Говорит, когда ты на него посмотрела, у тебя глаза полыхнули, будто волчьи, — Юлька понизила голос до шёпота. — Тай, а можно я опять с тобой сяду? Прости, что обзывалась. Я просто струсила.

Сперва Тайка хотела сказать ей «катись колбаской», но, в последний момент передумав, кивнула:

— Ага, давай.

— Значит, мы снова подруги? — обрадовалась Юлька.

Тут Тайка не стала лукавить, пожала плечами:

— Посмотрим. Пока — просто союзницы.

— Понимаю… — Юлька принялась выкладывать на парту свои пожитки: учебник, тетрадки, пенал. — Ой, Тай, Серов мне кулаком погрозил. И с Димоном шепчется. У нас физра следующим уроком. Будут нас в снегу валять, непременно будут!

— Не паникуй! — Тайка протянула ей бутерброд. — Ничего они нам не сделают. А если попробуют — получат лыжной палкой!..

Девочка-волчонок уже начала собирать свою стаю.

В некотором царстве

«В некотором царстве, в некотором государстве…» — так обычно говорится в сказках. Но сказка царицы Таисьи началась иначе: в самом обычном мире, в самый обычный день она повстречала Дивьего мальчика из волшебной страны — и с тех пор всю жизнь до самой старости грезила иными краями.

Сперва её дразнили «дивьей невестой», потом стали величать ведьмой — Таисья не обижалась. Ей, в сущности, было всё равно, что подумают люди: особенно после того, как она, нарушив все мыслимые и немыслимые приличия, родила девочку-полукровку с острыми ушами, а замуж так и не вышла, потому что ждала своего Дивьего возлюбленного. И — вы не поверите — дождалась…

Говорят, мечты сбываются, если очень сильно хотеть. И, спустя полвека после той встречи, Таисья наконец-то сумела попасть в Дивье царство. Было ли ей страшно? Да, конечно… Хотя она точно знала, что Радосвет её ждёт, но всё же, как ни крути, это был билет в один конец. Таисья решилась пожертвовать всем, что у неё было, — ради чего ещё, если не во имя настоящей любви?

* * *

На заре она прошла сквозь вязовое дупло и оказалась в рассветном саду, где хрустальные яблони одновременно и цвели, и плодоносили, а их прозрачные листья мелодично позвякивали на ветру. Всё было точно так, как Таисье запомнилось в её неполные семнадцать — когда ей одним глазком удалось заглянуть за грань, разделяющую миры. Вот только в этот раз её ждала не смутная иллюзия, а самая настоящая сказка. И, конечно, царь Радосвет, который пришёл встретить свою вновь помолодевшую невесту, чтобы отвести её в белокаменный дворец с зеркальной черепицей.

Таисья знала — в Дивьем царстве сокрыто множество чудес, но вскоре убедилась: даже самого живого воображения не хватило бы, чтобы представить их все.

Здесь птицы говорили человечьими голосами (некоторые даже умели ругаться), в столице с запада на восток протекала самая настоящая молочная река с кисельными берегами, на которых по приказу царя построили специальные мостки, чтобы жители могли гулять по набережной, не рискуя утонуть. А по ночам на улицах зажигались многочисленные фонарики из цветного стекла, в которых вместо пламени роились живые светлячки (Таисья удивилась, узнав, что за свою работу маленькие насекомые даже получали жалованье). Окрест полнолуния у светлячков бывали выходные, потому что света луны вполне хватало, чтобы не сбиться с дороги. Говорили, что в это время лицо лунного человека улыбается и подмигивает прохожим, но сама Таисья пока ни разу не видела этого чуда.

В её покоях во дворце тоже было много всяких диковин: салфетка-самобранка (на случай, если царской невесте вдруг захочется перекусить в неурочный час), гусли-самогуды (Радосвет долго бился, но всё-таки научил их играть по нотам «Битлз» и «Пинк Флойд», чтобы порадовать будущую жену), сундучок, который был внутри больше, чем снаружи, поэтому места почти не занимал, а парчовых сарафанов и шелковых рубашек в него помещалась уйма, а ещё — удивительной красоты малахитовый гребень, благодаря которому волосы не трепались и не путались. Волшебные веники и мётлы убирались в горницах, испачканная одёжа сама ходила на речку стираться — и сперва Таисье показалось, что она попала в рай.

К ней в помощь царь приставил двух придворных девиц — красавицу-хохотушку Белолюбу и высокую, как жердь, хмурую Дружану.

Белолюба была бойкой и острой на язык, умела укладывать косы в чудные причёски, развлекала Таисью шутками да прибаутками и со вкусом пересказывала свежие дворцовые сплетни. Белолюба знала всех придворных, а те, конечно же, знали её. Таисья наверняка запуталась бы во всех этих чинах и званиях и в том, кто кому кем приходится, если бы у неё не было такой смышлёной помощницы. А вот с Дружаной оказалось нелегко поладить: та, словно наперекор своему имени, была суровой и нелюдимой, говорила рублеными односложными фразами и чаще всего открывала