Книга Дислексия - Светлана Олонцева

ждут минуту, потом скрипят петли.

В кабинет просовывается фиолетовая голова завхоза Нины Ивановны. Нина Ивановна оглядывает кабинет и входит вся.

Ну че, говорит она, расправляя юбку, че притихли-то, идите, пораньше вас отпустили. И подмигивает Сане.

Никто не двигается.

Свободны, говорит она громче, идите!

Мальчики смотрят на Саню, Саня — на фиолетовую голову Нины Ивановны.

Свободны-ы-ы! — кричит голова.

И тогда все срываются.

Они бегут не помня себя. Оставляют эти стены, не оборачиваясь. Несутся сломя голову. Прыгают через ступеньки. Прочь от уроков, игр мужества, позора у доски, диктантов о героях. Они кричат «ура», они горланят «а-а-а». Аркадий снимает толстовку и размахивает ею над головой.

Человек в военной форме теряется и останавливается. Толпа несется на него. Он выставляет руки и что-то кричит. Крики его не слышны.

Толпа сбивает его с ног. Он падает.

На секунду Аркадий останавливается. Смотрит на него сверху. И бежит дальше со всеми.

Лето

Проведи это лето так свободно и полно, как сможешь, говорю я Сане.

Я смотрю на Саню. Она сидит на полу, развернув коврик для йоги.

Так жарко, говорит она, пол дает иллюзию прохлады.

Открыта балконная дверь. Воздух неподвижен, никакого ветра, никакого избавления.

Я смотрю на Саню. Она смотрит в книгу, пытается читать, но часто поднимает глаза: лето слишком коротко, жизнь слишком хороша.

Прогуляемся к реке? — спрашивает Саня.

Мне нужно работать, говорю я.

Я сижу взаперти целую осень, целую зиму и всю весну. Теперь наступило лето. Я так и не выхожу с дистанта. Не могу вернуться в офис, многие не смогли.

Иногда я решаю поработать в кафе. Мне нравится, когда я позволяю себе такое. Я возвращаюсь, готовлю еду и показываю Сане мемы. Это нас отвлекает.

Надо искать другую работу, другую школу, а лучше не школу, вздыхает Саня.

Ей тягостно от одной только мысли, что снова нужно будет искать, ходить на собеседования, знакомиться, улыбаться. Она не умеет искать работу. У нее никогда не получалось отхватить что-нибудь получше.

Саня давно перестала находить смысл в работе. Пока не появилась школа.

А школа — это добро пожаловать в ад. Но в аду нет ощущения бесполезности, ты как будто несешь тяжелое наказание, оно имеет вес.

Нужно сделать несколько шагов, чтобы достичь цели. Отредактировать резюме, поискать вакансии, где искать, Саня не знает. Раньше она заводила аккаунт на hh, вбивала в поисковую строку слово «сценарист», потом «редактор», потом «райтер».

Но что делать сейчас, думает Саня, она не может представить, как пишет сопроводительное письмо на hh: меня заинтересовала ваша вакансия, вакансия мне подходит, мне понравилось ваше предложение, я в восторге от ваших условий.

Что я здесь делаю, думает Саня. Дрейфую, ничего не делаю.

Все из-за жары. Саня еще раз принимает душ, надевает майку и шорты, сворачивает коврик и ложится на гладкую плитку.

Лето кипит, варит заживо. На улицах нет никого, жар пустоты.

Невозможно двигаться, только ждать вечера.

К вечеру все выходят во двор. Дети до ночи пинают мяч о забор. Взрослые жарят шашлыки на обочине. Открыта дверца машины, громко играет попса.

Мы спускаемся и садимся на лавочку, смотрим закат.

Закаты здесь яркие, деревенские, мы любим смотреть, как в небе появляются тонкие красные разрезы, как они расплываются вширь, как умирает солнце.

Во всей Европе плюс сорок, говорит женщина из компании шашлычников, этой планете осталось недолго.

Радует, что не одни мы страдаем, отвечает мужчина.

Все смеются.

Саня зевает: такой вечер, невыносимые дни, сонное лето.

Каждое утро Саня открывает hh и листает вакансии. Скучные офисные предложения.

На самом деле она не хочет уходить из школы, но и продолжать тоже невозможно. Она не знает, что делать, не может решить.

Надо что-то менять, говорит она, но ничего не меняется.

Саня лежит на полу и ждет вечера, ждет прохлады, дождя. Рядом лежит раскрытая книга, спутница дня. Не застеленная с утра постель, простыни пахнут нашими телами, потом, теплом, ночным кремом.

Кураторка Катя пишет: в Обнинске открывается новая школа, не хочешь попробовать? Хочу, отвечает Саня.

Она едет утром, от станции берет такси: отдаленный район, новый жилой комплекс и школа. Саня идет по гравийной дорожке, звонит в ворота.

Пахнет ремонтом, всюду строительные материалы, на полу разлита краска.

Директорка Арина Николаевна — молодая и позитивная, ее широкая улыбка не сходит с лица. Она размахивает руками, у нее тысяча идей. А как здорово будет их реализовывать! — восклицает она.

Она задает вопросы, предлагает решать сложные кейсы, Саня тушуется, в какой-то момент ей хочется отойти в сторону, не быть захваченной восторженными эмоциями, их слишком много, думает Саня, это пугает.

Саня возвращается домой и падает на кровать.

Что со мной не так? — спрашивает она меня.

Она уверена, что провалила собеседование, но через неделю Арина Николаевна добавляет Саню в чат школы. Потом приходит письмо с оффером: тридцать два часа в неделю и классное руководство.

Ну уж нет, смеется Саня. Пишет Арине Николаевне, что не готова взять такую нагрузку.

И хорошо, говорю я, не надо будет снова переезжать.

Мы ходим к реке посидеть на траве. Река называется Лужа. Лужа неглубокая, песчаное дно, водоросли, течение. Взрослые и дети стоят по колено в воде, брызгаются, кричат. Воздух наполнен разноцветными каплями воды, смехом.

Саня смотрит по сторонам, ест вишни. Косточки падают на землю, как капли дождя.

У Олеши есть метафора: когда ешь вишни, кажется, что идет дождь.

Саня ест вишни, чтобы вызвать грозу.

К реке подъезжают мальчики. Они бросают велосипеды и бегут купаться. Среди них Беляков. Он здоровается и улыбается.

Как твои дела? — спрашивает Саня.

Нормально, гуляю вот.

Саня кивает.

Отец перевел меня в интернат, говорит Беляков, так что со следующего года буду учиться в Медыни.

Ох, говорит Саня, мне жаль.

Да не, все нормально, год отучусь и пойду работать.

Он говорит об этом ровно, без сожаления, кажется, Беляков умеет принимать события лучше, чем Саня.

Саня смотрит на реку: Беляков разбегается и ныряет. Воды по колено, но ему достаточно, он выныривает и смеется.

Я видел вот таку-у-ую водорослю, кричит он, и вот такусенькую рыбку, запутавшуюся в ней.

Ада Викторовна говорила, что в интернат попадают те, кого выгоняют из школ, кто стоит на учете в полиции, ну такие, морщилась она, которым ничего не светит.

Саня таращится на Белякова, на людей, плескающихся в речке, чувствует это влипание в водоросли, удары о мелкое дно.

Мы сидим на траве у реки, едим вишни,