Книга Дислексия - Светлана Олонцева

Танк. Мальчики играют в войну. Дерут глотки и размахивают руками. Поганый немец стой стрелять буду гадина вот тебе получи сука зарублю. Иванов ходит по поляне, шатаясь, изображает пьяного русского. Раиль играет немца и периодически расстреливает пьяного, выставляя руку вперед. Но пьяный снова встает, снова шатается.

Аркадий смотрит в пол и молчит. Видно, что он испытывает чувство вины оттого, что ему не нравится то, что нравится всем.

Сане тоже не нравится.

Всю жизнь я делаю то, что мне не нравится, говорит мне Саня после поездки. Сижу на педсовете. Стою у доски. Ору на Иванова. Боюсь директрису.

Часто, принимаясь за новое дело, которое Сане не нравится, она утешает себя тем, что это в последний раз.

Вот и сейчас. Был последний рабочий день в этом учебном году.

Саня пришла к 8:30. Школьный сторож курил на клумбе, спрятавшись за кусты. Ей сказали: вы сопровождаете детей в музей, идите сейчас к воротам, там автобус.

Саня поднимается на третий этаж, открывает пустой кабинет.

Пахнет сыростью и половыми тряпками. Открывает окно. Ставит на стол термос с кофе. Садится.

За Саней прибегает завхоз: идите, что же вы не идете, вам же сказали.

Музей называется «Ильинские рубежи». Едут двумя партиями. Саня — со второй, с мальчиками. Водитель кричит, чтобы дети убрали телефоны, сидели прямо, пристегнулись, не ерзали, вы же мужчины, будущие защитники родины, как вам не стыдно, что вы знаете о войне, ну-ка говорите.

Саня говорит, чтобы он оставил их в покое. Пусть ерзают, это же дети. Водитель подозрительно глядит на Саню, ее джинсы, футболка его смущают, учителя не должны так непочтительно одеваться, возможно, думает он.

Саня смотрит в окно, мальчики играют в телефоны, водитель жмет педали и сердится на Саню, на детей.

У музея ждут девочки. Вторая учительница идет договариваться с экскурсоводом.

На крыльцо выходит женщина с вдохновенным лицом в вязаной кофте и собирает со всех по пятьдесят рублей. Все заходят.

Это маленькая комната в деревянном доме. В центре стоит реконструкция этих самых рубежей, за которые надо было умирать. Дети разбегаются кто куда. Кто-то трогает руками то, что «руками трогать нельзя». Кто-то фотографирует то, что «фотографировать запрещается». Кто-то примеряет пилотку. Кто-то садится на музейный стул.

Кто-то включает установку, и весь поселок слышит звуки сирены. Становится интересно. Дети окружают устройство, издающее невыносимые звуки. Экскурсоводка выбегает из подсобки, машет руками. Ее голос срывается в фальцет. Сирену выключают. Вторая учительница уводит кого-то отчитывать. Саня делает вид, что читает стены, что взрослая здесь не она.

Она фотографирует установку и пишет Горошку: мне понравилось, что дети устроили бардак и патетический рассказ про гибель за родину не удался в полной мере.

На стенах висят разъясняющие надписи. Слова, от которых должно было стать гордо, но стало стыдно.

Готовить Москву к обороне и не жалеть на это ни сил, ни средств. ЦК будет добиваться претворения в жизнь решения Государственного комитета обороны.

Курсанты ведут бои на реке Шаня на подступах к городу Медынь. Авиация противника ведет усиленные налеты. Курсанты, неся большие потери, отходят на главный рубеж — Ильинский. Дальше отходить нельзя.

В результате пятидневных ожесточенных боев не многие остались в живых. Но своим героическим самопожертвованием они сорвали фашистский план.

Под надписями висят фотографии старых членов ЦК и юных подольских курсантов.

Экскурсоводка выкрикивает фразы вверх: мы находимся в историческом месте шестьдесят один год назад здесь на этой самой земле юные мальчики умирали спасая жирные животы старых членов ЦК и никто не пришел к ним на помощь.

Ее слова звучат по-другому, Саня не понимает их по отдельности, но улавливает общий смысл. Слова ничего не значат, ни в ком не задерживаются. Она ведет разговор с пустотой, с фотографиями мертвых героев, мертвыми буквами произносит мертвые лозунги.

В конце она просит всех подойти к витрине и ознакомиться с «сувенирным продуктом». Вы можете купить здесь памятные подарки, разрешает она.

Дети достают деньги и покупают пулю за восемьдесят рублей и значок за сорок.

Потом все идут смотреть дзот. Забираются в землянку, где был замаскирован пулемет, и по очереди выглядывают в маленькие окошки на улицу.

У Вечного огня нужно сделать групповой снимок для отчета и загрузить в чат «Педколлектив».

Саня делает живые, не постановочные фотографии: дети вполоборота, со спины и в движении. Это неправильно, говорит вторая учительница и велит всем построиться в два ряда, на счет три крикнуть «ура».

Экскурсоводка говорит, чтобы ребята помнили подвиг и славу защитников отечества.

Я надеюсь, учителя вам объяснили, почему родина пишется с большой буквы. Скажите им, говорит она Сане.

Саня говорит: пойдемте отсюда.

Желтый автобус загружает девочек и ползет к школе. Девочки посылают воздушные поцелуи в окна.

Саня с мальчиками остается. Они стоят посреди поляны, залитой солнцем, в центре летнего зноя, в круге невыносимого света. И даже танк не отбрасывает никакой тени. Они все здесь равны: сныть, крапива, ромашки, пчелы, пули, автоматы, танки, мухи, могилы.

Они смотрят на здание, на большие часы. Они сильно опаздывают.

В классе Саня пишет заявление на отпуск. Фотографирует его и постит в соцсети. Подписывает: вот и все, это конец. Добавляет снимок пустого класса, зеленую «расстрельную» доску, длинный пустой коридор.

По коридору шагает человек. Он идет прямо, поворачивает направо, потом налево, упирается в лестницу, спустившись по которой можно перейти в старое здание школы. В старом здании на третьем этаже Саня и мальчики ждут, когда их отпустят.

Человек не знает всех поворотов, но идет громко, уверенно. За ним правда, говорят его армейские ботинки. С ним сила, скрипят они по линолеуму. Он вышел из воинской части, перешел трассу, прошел мимо пятиэтажек с почерневшими окнами, мимо детсада, ДК, Покровского храма, пронес свою доблесть по аллее Новорожденных и пришел в школу.

Они слышат, как он приближается. Саня застыла, смотрит в окно. За окном начинается гроза. Поднялся ветер, верхушки деревьев трепещут.

Беляков открывает окно, встает на подоконник. Раиль стучит кулаками в грудь, как орангутанг.

Гроза врывается внутрь. Мальчики кричат, прыгают, стучат по партам и друг по другу.

Беляков бьет Аркадия по спине и выкрикивает: чмошник, че ты прячешься, думаешь, надел кофту, так ничего не видно, давай готовься, слышишь, отец идет за тобой, в армии тя научат быть мужиком.

Аркадий стоит. Дождь льет стеной. Человек приближается. Ботинки скрипят все яростнее, все быстрее.

Наконец в дверь стучат. Все замирают. Оборачиваются и молча смотрят на дверь. За дверью