Книга Дом для Пенси - Анна Лерой

и слегка теплые, пол пористый и странного рыжего цвета. Сначала приходится идти осторожно: ход извилистый и имеет множество ответвлений, таких, что голова у Пенси начинает кружиться уже на третьем повороте. Ей не по себе и из-за странной тишины. Звук шагов формирует слабое эхо, но удивительным образом оно тает, обрывается, будто в этих коридорах живет некая дивность, что впитывает и пожирает каждый лишний звук. Будь то шепот, шарканье ног или звук капель, упавших с потолка на куртку Пенси.

— Здесь мы можем отдохнуть, — наконец, останавливается Ланалейтис. Пенси, убаюканная ритмом шагов и однотонностью переходов, спотыкается, упирается в стену, долго трясет головой и моргает, но всё же в итоге приходит в себя.

— Да, — кивает руинница, — для таких, как ты, здесь и вправду необычно.

— А для тебя? — подает голос Пенси.

— Покой, расслабление, уют… Да, нечто подобное. Лабиринт Аюлан — это особое пространство: здесь можно ходить днями, размышлять, представлять, говорить — и всё только наедине с собой. Очень полезно. Раньше к этому месту приходило множество каренов — и каждый получал то, что хотел: время и место для себя. Ни разу, блуждая в этих коридорах, я не встречала других и не слышала их. Хотя точно знала, что не одинока в своем стремлении бродить этими коридорами. Одновременно со мной могли зайти не менее десятка других. Представляешь, насколько чудесное это место? Понимаешь?

— Одно точно ясно, что оно большое. И те, кто преследуют нас, надолго застрянут в этом лабиринте, — Пенси сложно оценить, почему Ланалейтис в таком восторге. Она — охотник-одиночка и привыкла к тишине вокруг, к отсутствию других людей. Здесь главное — не сойти с ума от одиночества. Но, по всей видимости, те карены не просто так шли в Серебряный грот, а искали то, чего в обыденной бурной жизни не могли найти. Пенси никак не удается представить, насколько богатой и яркой должна была быть тогда жизнь, и она просто не углубляется в размышления.

— Эх, люди! — Ланалейтис фыркает. — Ну хорошо, позже я точно покажу то, что тебя впечатлит. А пока стоит отдохнуть. Возьми сумки, может, есть там что полезное?

Пенси сразу откладывает из вороха, брошенного руинницей, свои вещи, а потом нехотя ворошит чужую поклажу. Когда пальцы касаются чего-то непонятного, но странно знакомого на ощупь, ей становится куда более интересно — и содержимое мешка тут же оказывается вывернуто на пол.

— Это то, о чем я думаю? — Пенси осторожно выпутывает из грязной тряпицы аккуратный, не больше ладони в длину, шершавый на ощупь рог. Да, действительно, именно такими были и рога Халиса, не по форме, но по ощущениям.

— Дейд, — шепчет Ланалейтис и испуганно подбирается ближе, садится рядом, тянется рукой к находке, но не касается ее. — Мой дейд.

— Возьми, — протягивает ладони в сторону руинницы Пенси.

— Бесполезно, — качает та головой и неуверенно улыбается. — Когда-то в далеком детстве я уже ломала свои дейд. Неудачно упала с дерева. Хватило лишь легкой стимуляции сомы внутри меня, и за ночь повреждение залечилось… Вырос новый дейд. Да только, где сейчас та сома? Ширха уничтожала целые общины, отравляла источники и хранилища сомы. Мне больше не вылечиться. Забудь.

Пенси мало что знает о внутренностях руинников, зато ее память — кладезь историй о том, как охотники выживали в самых странных передрягах и как дивности не раз спасали умирающим жизнь и разум. Например, при помощи снеголюбов можно заморозить кровотечение, шкурки рокенов помогают при ожогах, а хвост водной лошади приращивает конечности. Если, конечно, оторванную руку принести с собой и не дать истечь кровью раненому. Пенси думает недолго, всего несколько мгновений: жаль так просто отдавать то, ради чего она несколько дней бегала по лесу, но потом желание помочь перевешивает. Если бы не Ланалейтис, лежать сейчас Пенси на дне реки.

— Вот, возьми.

За время путешествия хвост потерял свой товарный вид, хотя его не за красоту продают лекарям. Руиннице даже объяснять ничего не нужно. Глаза Ланалейтис раскрываются до невозможного широко, а на шее и на руках становятся видимыми напряженные мышцы. Она превращается в безмолвную и бездыханную статую. Пенси немного не по себе, но спустя продолжительное молчание Ланалейтис отмирает и с силой прижимает измочаленный пучок длинных и толстых нитей к груди.

— Без дейд я не могу понять, действительно ли ты делаешь то, что делаешь, — тихо проговаривает она. — Но это, правда, мне?..

— Да, — решительно произносит Пенси. В тот миг ей уже не жаль дивность, а скорее интересно, как подействует лекарство.

На приготовления уходит не слишком много времени. Пенси наматывает нити, присоединив, как получилось, рог к месту слома, а потом аккуратно выдыхает на них. Каждому охотнику известна эта процедура. Известно, что волокна хвоста водяной лошади от горячего дыхания постепенно смягчаются, от тепла открытой кожи плывут, становятся податливыми и исправляют собой все проблемные месте, например, приклеивают руку. В полумраке коридора Пенси присматривает за этим процессом: дышит, где нужно, поправляет толщину слоя, доматывает еще нитей, пусть даже все придется истратить. И рог поддается, присоединяется. Конечно, красиво не будет, место слома останется видимым, но может так будет надежнее. Она осторожно касается вязкой массы, которая как раз начала основательно твердеть, и довольная собой кивает:

— Всё в порядке.

— Не в порядке, — голос Ланалейтис до странности тихий. Пенси не сразу понимает, что руинница выглядит по-другому: губы стали тоньше, кожа — темнее и будто покрылась сухой коркой. — Извини, — шепчет она. — Я переоценила свои возможности. Во мне слишком мало сомы, чтобы соединиться с дейд. Ничего не сделать. Как теперь мне быть? Либо я умру, потратив и сому, и твою помощь впустую, либо останусь без дейд…

Пенси задирает голову к потолку и прикрывает глаза. В темноте под веками никаких ответов нет, но почему-то становится легче. Жизнь всего лишь еще раз доказывает ей, что быть спасителем никогда не просто.

— Легко пришло — легко ушло, — бормочет она себе под нос и достает из-за пазухи мешочек с листьями видерса. Отец всегда говаривал, что если уже взялся помогать, то останавливаться на полпути глупо.

— Открывай рот, — командует она ничего не понимающей Ланалейтис, и та послушно следует этому приказу, измучено прикрыв глаза. Серебристые листья исчезают так стремительно, что Пенси в какой-то момент кажется, что их не хватит. Однако