Книга Скандальный дневник - Джулия Лэндон

— Я серьезно, Натан! Если ты меня не отпустишь, я закричу, и сюда сбежится весь дом.

Его рука скользнула по ее спине.

— Если ты это сделаешь, все подумают, что я доставил тебе удовольствие, как раньше.

— Чушь! С чего ты взял, что когда-то доставлял мне удовольствие?

— Я знаю это, милая.

Изловчившись, она схватила мужа за ухо и начала его выкручивать.

От неожиданности Натан отпустил жену.

Она быстро развернулась и отпрыгнула за диван, сделав из него барьер. Натан выпрямился и посмотрел на Эвелин. Щеки ее горели, глаза сверкали. Одной рукой он потер ухо, другую выставил вперед.

— Признайся, ведь тебе нравится играть со мной в кошки-мышки.

— Ты переоцениваешь свою неотразимость.

— Успокойся, Эви. Вспомни: мы с тобой всегда мирились в постели.

Она лихорадочно огляделась по сторонам и схватила кочергу.

— Мы с тобой помирились, когда я уехала в Лондон! Если ты еще раз ко мне прикоснешься, я буду обороняться, и не думай, что во мне проснутся угрызения совести!

Она высоко подняла кочергу, наполовину обнажив грудь. Он засмеялся:

— Не будь такой задиристой, Эви. Это тебе не идет.

— А ты не будь таким агрессивным, Натан. Со стороны кажется, что ты доведен до отчаяния. Это было недалеко от истины.

— Просто я хочу свою жену — женщину, которая, насколько я помню, всегда сама испытывала страстное желание.

— Негодяй и мерзавец! Натан усмехнулся:

— К вашим услугам, мэм. — С этими словами он бросился к ней.

Эвелин взвизгнула и хотела увернуться, но Натан поймал ее и повалил на диван. Кочерга с грохотом упала на пол, в ту же секунду Линдсей, ни слова не говоря, накрыл ее губы своими.

Эвелин возмущенно замычала и схватила Натана за лацканы сюртука, пытаясь сбросить его с себя, но Натан был весь во власти поцелуя. Он сразу узнал эти мягкие, влажные и податливые губы. Его рука скользнула к ее затылку, большой палец нащупал бархатный изгиб ушка. От ее волос и шеи исходил аромат лилий, пробудивший в его душе целый сонм приятных воспоминаний… Если еще минуту назад его мучили гнев и неуверенность (какой она стала, и каким стал он за время разлуки?), то теперь его целиком поглотило желание.

Эвелин сильно толкнула его в грудь, но он продолжал целовать ее, хотя и почувствовал в ней перемену. Она его отпихивала и в то же время льнула к нему всем телом. Его язык проник ей в рот, а рука скользнула вниз и обхватила прелестные ягодицы.

Она издала новый звук, но это был уже не протест, а поощрение — отлично знакомый Натану тихий вскрик удовольствия. Ее руки отпустили сюртук и обвились вокруг его шеи. Она прижалась грудью к его торсу, а животом к возбужденному члену.

Он целовал ее с благоговейным трепетом, и в душе его шевелилось раскаяние: он сожалел о тех годах, которые они потеряли, и о той пропасти, которая пролегла между ними и которую они никак не могли преодолеть.

Она запустила пальцы в его волосы и впилась ногтями в плечо. Натан распахнул ее пеньюар, накрыл ладонью пышную грудь и стал ее ласкать. Эвелин застонала и задвигалась, распаляя его еще больше.

Его тело пылало огнем. Ни одна другая женщина не вызывала в нем столь бурного, столь неистового желания!

Он больше не мог ждать — ни секунды. Обхватив ее голову рукой, он нагнулся, чтобы поднять ее и перенести на кровать, но Эвелин вдруг ахнула и со всей силы отпихнула его от себя.

Она была не настолько сильна, чтобы сдвинуть его с места, но ей, по крайней мере, удалось его остановить и, воспользовавшись моментом, вырваться из его объятий. Ее глаза полыхали страстью и гневом. Она провела тыльной стороной ладони по своим губам и сердито уставилась на Натана.

— Как ты смеешь?! — вскричала она и сползла с дивана, сильно пнув его ногой.

Ему пришлось отпустить жену и опереться рукой о пол, чтобы не упасть.

Эвелин прижала руки к животу, как будто ее тошнило, и отвернулась.

— Неужели ты думаешь, что я… упаду в твои объятия?

Досада Натана сменилась бешеной яростью. Честно говоря, он и сам не знал, на что рассчитывал, но отвращение в ее голосе окончательно вывело его из себя.

— Мне показалось, что ты почти в них упала, Эвелин! — прорычал он и вскочил на ноги.

— Только потому, что ты меня соблазнил! — Она опять отпрыгнула в сторону — подальше от него. — Я, должно быть, лишилась рассудка… этот дом сводит меня с ума!

— О чем ты говоришь, черт возьми? — резко спросил он.

— Неужели ты не видишь: мы уже не такие, как три года назад! Шесть лет назад! Десять лет назад! Мы изменились, отдалились друг от друга!

— Кто сказал, что мы не можем опять сблизиться?

— Нет! — Она энергично тряхнула головой. — Нет, нет и нет, Натан! Я никогда не вернусь в прошлое!

— Я не прошу тебя этого делать! — сердито сказал он. — Неужели ты всерьез думаешь, что мне самому хочется возвращаться в то ужасное время? Но послушай, Эвелин, прошло уже больше трех лет с тех пор, как умер Роберт…

— Пожалуйста, не надо! — закричала она, вскинув руку. В ее взгляде, было, столько боли, что Натан замолчал и взял ее за плечи. Она оттолкнула его, но слабо. Он смотрел в это красивое лицо с тонкими чертами, в эти грустные глаза, и сердце его заходилось от жалости. Как она любила бедного мальчика!

— Прошло уже больше трех лет с тех пор, как умер Роберт, — повторил он.

Эвелин поджала губы и зажмурилась. Натан встряхнул ее.

— Но мы скорбели по нему, Эвелин! Мы глубоко скорбели, и Бог тому свидетель. Наверное, пора забыть его и жить дальше.

Она охнула и сняла его руки со своих плеч.

— Я никогда его не забуду! Как я могу забыть своего ребенка? — вскричала она, прижав руки к сердцу. — Но если ты думаешь, что я с тех пор не изменилась, ты ошибаешься. Я стала другой, Натан, и сейчас… хочу развода.

Само это слово, такое неожиданное, было подобно удару. Он застыл на месте и уставился на нее, не мигая:

— Что ты сказала, черт побери?

Эвелин с вызовом вздернула подбородок:

— Я хочу развестись. А что нам еще остается? — Она всплеснула руками. — Мы никогда не подходили друг другу. Мы три года не виделись и почти не общались. Мы давно уже не муж и жена…

— Нет, — отрезал он. — Никогда не говори так, поняла?

— Ты не хочешь выслушать меня! — воскликнула Эвелин. — Мы целых три года делали вид, что женаты, а теперь ты даже не пытаешься меня понять.

— Мы стали делать вид, что женаты, как ты выразилась, только после того, как умер Роберт, и ты уехала в Лондон. Я согласился на это, чтобы помочь тебе, Эвелин! Ты сама решила уехать из Истчерча, потому что здесь тебе стало плохо. — Он взмахнул рукой. — Я отпустил тебя, потому что хотел, чтобы ты была счастлива, а другие средства не помогали! Я хотел избавить тебя от горя, и это казалось единственным выходом. Я сделал это ради тебя!