Книга Дезертирство в Красной армии в годы Гражданской войны (по материалам Северо-Запада России) - Константин Викторович Левшин

class="p1">На совещании военных делегатов IX съезда РКП(б) дезертирский вопрос был одним из главных. В итоговом постановлении отмечалось, что Красная армия может быть боеспособной только в случае активной поддержки ее органами комдезертир, «…необходимость которых диктуется характером армии, как принудительно собранной живой силы, более чем на 3/4 состоящей из крестьян»[385]. Несмотря на то что темпы дезертирства красноармейцев в исследуемом регионе в 1920 г. несколько спали, а массовые мобилизации были свернуты, проблема сохраняла свою актуальность. Обнаруженные данные о работе Петроградской ГКД позволяют говорить о широте явления в Петрограде и губернии (см. Приложения 6, 8). Советско-польская война наложила отпечаток на распределение пойманных и сдавшихся дезертиров. Исходя из того, что длительное содержание дезертиров в тюрьмах нисколько не вело к исправлению, а лишь лишало армию бойцов, было отдано распоряжение о немедленной разгрузке тюрем, в которых остались только наиболее злостные дезертиры, чьи дела требовали судебного разбирательства[386]. С. П. Оликов вспоминал, что переполнение запасных частей как плод активной работы комдезертир совпало с уменьшением потребности Красной армии в пополнении. Именно тогда «стали раздаваться голоса за ослабление или даже прекращение борьбы с дезертирством. Было даже предложение: распустить часть дезертиров по домам»[387].

15 декабря 1920 г. приказом Петроградской ОКД была расформирована ПКД 7-й армии, что было явным сигналом перехода региона к мирной жизни[388]. Петроградская ГКД стала одним из ключевых звеньев, благодаря которым было проведено увольнение красноармейцев 1885–1893 гг., что имело большое влияние на социальный климат в губернии. Среди первоочередных мер отметим объявление добровольной явки для уволенных, но не вставших на учет красноармейцев. По распоряжению, например, Шлиссельбургской УКД подобная акция прошла в первой половине апреля 1921 г.

Кронштадтское восстание и его подавление вновь сделали проблему дезертирства одной из важнейших на Северо-Западе. «Для разрешения дел о дезертирах» в войсках Южной группы 7-й армии в Ропше был организован Отдел ВРТ при вновь воссозданной ПКД 7-й армии, там же концентрировались задержанные беглецы. Боевой отряд Петроградской ГКД принимал участие в подавлении восстания, где «показал себя с лучшей стороны». В том числе это проявилось и в «грязной» работе: когда 12 марта курсанты отказались приводить в исполнение смертный приговор двум «шпионам» с форта Тотлебен, это задание было выполнено отрядом комдезертир. В операции широко использовались заградительные отряды, идущие буквально по пятам за частями Красной армии по льду Финского залива «для воспрепятствования дезертирству и убеганию в тыл красноармейцев, дабы эти малодушные не деморализовали продвигающихся полков и не вносили паники в ряды»[389]. Борьба с дезертирами превращалась в отдельную и масштабную боевую операцию. Сам характер, стиль донесений тех дней говорит о многом: «Количество одиночных дезертиров и по группам увеличивается. Дезертиры, видя цепь отряда, а также будучи этой цепью обогнаны, направляются далеко вправо: на Петроград и правее. Прошу срочно усилить мой правый фланг» (из донесения начальника 2-го заградотряда Абакумова начальнику заградотрядов южной группы Кишкину от 17 марта 1921 г.)[390]. В донесениях, поступивших в Детскосельскую УКД 15 марта 1921 г., сообщалось, как через Рождественскую и Гатчинскую волости группами до 30 человек шли дезертиры, «вооруженные винтовками и бомбами»[391]. Ряд частей, брошенных на Кронштадт, был укомплектован вчерашними дезертирами. Так, 501-й Ряжский полк состоял на 90 % из только что прибывшего пополнения, которое было «почти сплошь из дезертиров». Настроения в полку царили панические, занятий не велось, а большинство было «…незнакомо даже с винтовкой»[392]. Деятельность губкомдезертир по РСФСР в начале 1921 г. представлена в таблице Приложения 11, которая отчетливо показывает сохранение огромной роли этих органов.

Завершение Гражданской войны логично предопределило судьбу комдезертир как органов чрезвычайных. Этот курс незамедлительно встретил известное сопротивление в Петрограде. Президиум военной секции Петросовета на заседании 2 апреля 1921 г. постановил «просить Совет Обороны о ходатайстве перед Реввоенсоветом Республики о сохранении Окркомдезертир в существующем виде со всеми присвоенными правами». Выступающие также ратовали за оставление названия комиссий для сохранения накопленного ими авторитета в глазах красноармейцев. Передачу ГКД всех находящихся в производстве материалов в специально созданный Петроградский народный суд по делам о дезертирах (Садовая ул., 14) член военной секции Петросовета Смирнов находил «совершенно неосновательной и гибельной мерой»[393]. Несмотря на то что уже с 1 марта комдезертир были лишены права наложения наказания, ревтрибуналы при них продолжили выносить приговоры. Это был вынужденный шаг, принятый после явно преждевременного решения, так как народные суды не могли сразу принять все дела, гауптвахты переполнялись. Первое заседание суда (председатель Ракитов) состоялось только 10 мая 1921 г.[394] В его приговорах по-прежнему просматривалась тенденция к смягчению наказаний, активно применялись штрафные санкции, появилась такая «кара», как «строгое общественное порицание».

Псковский губернский комитет РКП(б) на совещании 19 апреля 1921 г. важнейшим вопросом момента назвал борьбу с «антисоветскими партиями», с которым выступающие увязывали проблемы дезертирства и бандитизма. Его решением вся работа против вооруженных выступлений дезертиров в новых условиях была сосредоточена в руках ЧК. Ликвидацию системы комдезертир пытались компенсировать созданием разветвленной системы осведомителей в местах скоплений дезертиров. 24 мая 1921 г. в Пскове состоялось межведомственное совещание с участием губернского военного комиссара, начальника губмилиции, начальника мобилизационной части, представителей РКП(б), исполкома, отдела юстиции. В своем докладе военком Балуев констатировал, что после прекращения деятельности комдезертир, несмотря на «чрезвычайный» наплыв дезертиров, в особенности молодого возраста, борьба с ними была полностью свернута. В сложном положении оказались волостные и уездные власти, которые совершенно не понимали, как себя вести в сложившихся условиях, ведь «Центр и Округ» своих разъяснений на запросы с мест не давали, отговариваясь тем, что этот вопрос находится «в стадии разработки»[395].

По итогам работы совещание постановило возложить борьбу с дезертирством на милицию, а контроль – на ГВК. Следствие велось милицией, по завершении его материалы передавались в военкоматы, которые отправляли дезертиров в суд. Было решено увеличить финансирование милиции и усилить ее состав партийными работниками, губернскому отделу юстиции поручалась разработка мер по усилению наказаний за дезертирство и особенно за укрывательство[396]. 18 июня 1921 г. в очередной раз было принято решение о проведении добровольной явки дезертиров в Псковской губернии, причем подчеркивалось, что для данной меры «более чем когда бы то ни было назрел момент»[397].

Последний обнаруженный протокол заседания Новгородской УКД датирован 13 мая 1921 г., комиссией было рассмотрено 5 дел. За март 1921 г. по Новгородской губернии было задержано 1452 дезертира, добровольно сдались 730. В последующие месяцы следует резкое сокращение, и в июне того же года было задержано 318 дезертиров, еще 526 явились сами[398].

Несмотря на временный отрицательный