Книга Взгляд. Заметить Христа в творении - Владимир Зелинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ЗАВОЕВАНИЕ СЕРДЦА
«Со-пребывание» означает, что Бог не остается прикованным к месту, как некий сторонний наблюдатель. Существуя как Слово, Он не может в нас молчать. Будучи началом движения и самой жизни, Он не останавливается в Своем поиске и завоевании каждого сердца. Об этом поиске – с Его стороны, а вслед за тем и с нашей, человеческой – свидетельствует опыт святых всей Церкви, как на Востоке, так и на Западе. Свет истинный, просвещающий всякого человека (см. Ин. 1:9), не гаснет после нашего рождения, но прячется. И мы на свой лад как-то откликаемся ему даже тогда, когда хотим его затоптать. Искра эта вызывает в нас промельк памяти об обещанном рае, и всякий человек, верующий или нет, хочет, чтобы это обетование исполнилось. Мы идем за ним, иногда вслепую, но иногда следуя тем знакам, которые Бог оставил на нашей дороге. Если путь верен, Он выведет нас к Нему навстречу.
Евхаристия памяти
«Ты удостоил мою память Своего пребывания… сделал ее Твоим жилищем с того дня, как я узнал Тебя»
ЧТО БУДИТ ПАМЯТЬ
Есть два внутренних побуждения, стимулирующих работу нашей памяти, как бы два удара молоточком, которые высекают воспоминания, таящиеся под спудом: перенесенная некогда боль (во многих ее разновидностях: стыд, гнев, злость, обида…) и благодарность. Голос благодарности куда более тихий, чем скрежет боли, зато у благодарности больше тем, вариаций, имен. Благодарность, кому бы она ни была, – это зашифрованная весть о Боге, о Котором мы узнаём еще до того, как овладеваем языком или только начинаем учить алфавит веры. Иногда оба эти вида памяти – та, которая отзывается болью, и та, которая откликается благодарностью, – соединяются вместе. «Нет ничего страшнее памяти смертной и дивнее памяти Божией, – говорит Добротолюбие, – та вселяет спасительную печаль, а эта исполняет духовным веселием. Ибо пророк Давид поет:
Помянух Бога и возвеселихся (Пс. 76:4), а Премудрый учит: поминай последняя твоя и во веки не согрешишь (Сир. 7:39)» (Илия пресвитер, Добр. III, 432).
ЗЛО И БЕСПАМЯТСТВО
Иногда, чтобы убедиться в благословении дара памяти, нужно прибегнуть к доказательству от противного: не от беспамятства ли совершается в мире бо́льшая часть зла? Когда приходит враг человека, он похищает Слово, некогда посеянное в нас (Mк. 4:15), воруя прежде всего память или наводя на нее столбняк. Иной раз он грабит в открытую, среди бела дня, даже и не прячась. Всякий полагает, что может держать в жесткой узде если не поступки, то, по крайней мере, содержимое своего сознания. Ибо нам в слепоте нашей кажется, что все, мыслимое нами, – целиком наше, неотделимо от подручного нам я, которым мы можем распоряжаться по своему усмотрению. Но случается так, что кто-то вдруг словно отрубает это усмотрение от всего, что им движет и его держит, не только от системы «нравственного оповещения», но иной раз и от здравого смысла, даже инстинктивного чувства опасности. Вошел же сатана в Иуду… (Лк. 22:3), вошел, не представившись, надев личину житейской хитрости или еще чего, и вот, не зная, как и почему, Иуда отдал в его распоряжение глаза свои, и расчеты, и пути шагов. Не с одним Иудой могло такое случиться, и тогда, с одной стороны, сатана вершит свое дело, а с другой – отданный ему в наем человек поодаль за ним наблюдает, но помешать сатане не в силах, да и не хочет, ибо в то мгновение отдан ему.
Впрочем, это мгновение, бывает, длится чуть ли не всю жизнь.
ПАРАЛИЧ ПАМЯТИ
Большинство преступлений совершается в забвении о том, что клетка со львом рыкающим никогда не закрыта. Случилось мне однажды читать признания одного цивилизованного убийцы, и не кого-либо, а прокурора по профессии, способного к детальному анализу своих актов. В момент убийства, как он признаётся, память его была полностью парализована. Прошлое (положение в обществе), как и неотвратимое будущее (наказание и бесчестье), не говоря уже о том, что оставалось от соображений моральных, почему-то перестало вовсе существовать. Он действовал в жестких рамках логики заранее выработанного плана, на трезвую голову, но повинуясь при этом заранее сложившейся необходимости, как будто продиктованной извне. Все время убийства, казалось, свелось к этому длящемуся мгновению абсолютно рационального безумия, которое почти тотчас оставило его, едва лишь дело было сделано и «задание» выполнено. Сколько же людей, что называется, «оступившихся», могли бы признаться: да, именно так и было! Внезапное ослепление, словно выпавшее из времени, и тотчас оторопь: как я мог? Да был ли то действительно я? Не идет ли речь о состоянии наваждения, снимаемом на пленку памяти, наблюдающей за собой со стороны, но не способной оказать ни малейшего сопротивления некой чуждой силе, управляющей нашими идеями и руками?
ТРЕЗВЕНИЕ
Вся аскетическая литература настаивает на необходимости владения собой, на достоинстве «трезвения», которое следует «стяжать». Но что же такое «трезвение»? Мы владеем по-настоящему своей личностью, когда соотносим себя с внутренним образом, сложившимся в нас, с иконой, с первообразом, о котором обычно не вспоминаем, но интуитивно осведомлены. Мы становимся собой, когда, трезвея от угара страстей, начинаем оценивать себя с высоты призвания, которое кто-то вложил в нас. Ибо человек отрезвленный несет в себе не только здешнее, но давнее, вышедшее из Света истинного, христоносное я. Творя воспоминание о Христе, мы способны вспомнить в Нем и себя. Молитвенная память, о чем говорит опыт святых, «взрывает ключи» подлинного, когда-то втайне созданного человека, сотворенного по образу и подобию, падшего в Адаме, восстановленного в Иисусе. Память изводит его из тени житейских воспоминаний, одни очищая, от других очищаясь.
ЕВХАРИСТИЯ КАК ПЕРВОЗДАННОСТЬ ТВОРЕНИЯ
Евхаристия позволяет увидеть первозданность творения, скрытую в вещах или стоящую за ними. Ибо если элементы этого мира, крошечные фрагменты творения становятся Телом Господа, когда мы просим Его об этом, то, значит – безумная догадка! – из всего, что Им создано, человек может построить для Него жилище, всякую вещь сделать местом Его пребывания. Об этом говорят, не сговариваясь, отец Александр Шмеман и митрополит Иоанн Зизиулас.
ПОД ВИДОМ ВОСПОМИНАНИЙ
Тайная Вечеря, до того как она совершается на алтаре, остается «сложенной» в памяти общины (скорее даже пра-общины, которая ей предшествовала). Община соучаствует в таинстве, со-бытийствует в нем. Мы причащаемся Телу и Крови под видом хлеба и вина, но и под видом «воспоминаний» о Христе, живущем в той
