Книга 1000 лет радостей и печалей - Ай Вэйвэй

земельной реформы его поглотила административная работа, так что творческая деятельность отошла на второй план. Он просыпался утром, чувствуя, как иссыхает и скукоживается его мозг.

В июле 1947 года войска коммунистов наступали. Затем, с сентября 1948 года по январь 1949-го, в трех ключевых сражениях гражданской войны — на северо-востоке, в центре Китая и в районе Пекина — Тяньцзиня — Гоминьдан потерял более полутора миллионов человек. Осенью 1948 года коммунистическая регулярная армия нанесла силам националистов серию серьезных поражений, заставив их сдаться и передать весь северо-восток Китая под контроль коммунистов. Значительная часть ударных войск была истреблена, и постепенно власть Гоминьдана потерпела крах, что привело к победе Коммунистической партии.

Отец поспешил в Пекин, где возглавил заведение, которое тогда называлось Национальным бэйпинским[23] художественным училищем (позднее переименованным в Центральную академию изящных искусств). Там отец отвечал за имущественные вопросы и решал, кого оставить из прежних учителей. Вэй Ин с детьми пока осталась в провинции Хэбэй, в администрации которой получила должность, и в Пекин переехала позже.

В апреле 1949 года Ай Цин вместе со старым другом Цзян Фэном, а также Ли Кэжанем, преподавателем художественной школы, пришли к прославленному художнику-каллиграфу Ци Байши, преподававшему в Национальном бэйпинском художественном училище. Ци тогда было за восемьдесят, и первые сорок лет своей жизни он прожил при правлении Цин, да и теперь в своей традиционной длинной темной рубахе, с длинной белой бородой он смотрелся как его часть. Он кинул настороженный взгляд на незнакомцев в военной форме и с нарукавными повязками. Чтобы развеять тревогу художника, Ай Цин поспешил объяснить, что восхищался его произведениями с восемнадцати лет.

— Где вы видели мои работы? — спросил Ци.

— В Художественном училище Сиху — несколько листов из вашего альбома висели на стене моего класса.

— Кто был директором?

— Линь Фэнмянь.

Ци кивнул, явно обрадованный:

— Ему нравятся мои работы, я знаю.

В центре старомодной студии стоял большой стол из розового дерева, на котором Ци разложил свои инструменты: кисть, тушь, бумагу и чернильный камень. Ци Байши сделал по рисунку для каждого из гостей, и для Ай Цина он изобразил на четырехфутовом свитке плавающую креветку и двух рыбок.

Долго шел спор, продолжать ли платить Ци зарплату, так как многие были недовольны тем, что он там появлялся только раз в месяц и проводил лишь одно практическое занятие. Отец имел свое мнение. «Когда всем заправляли японцы и Гоминьдан, Ци Байши сумел выжить. Неужели мы теперь, придя к власти, дадим ему умереть от голода?» Он симпатизировал Ци и часто заходил к нему в гости.

Второго июля 1949 года в квартале Чжуннаньхай, находящемся рядом с Запретным городом, состоялся съезд Всекитайской ассоциации работников литературы и искусства. В этом районе теперь находились кабинеты высших руководителей КПК. Мао впервые выступил в Пекине перед большой аудиторией писателей и художников. В пространном приветственном слове он сказал: «Вы нужны народу, вы народные писатели и художники, вы организаторы литературной и художественной деятельности для народа. Вы приносите пользу революции, пользу народу. Поскольку вы нужны народу, мы приветствуем вас».

За четыре года, прошедшие с тех пор, как отец его видел последний раз, Мао набрал вес, и «вы» и «мы» в его речи давали понять, что со времен Яньаня, когда он просто говорил «мы», кое-что изменилось. Были образованы новые ассоциации, управляющие литературой, театром, кино, музыкой и изобразительным искусством, что означало институционализацию контроля партии над творческой деятельностью. Вернуться в эру свободного самовыражения не представлялось возможным.

Ай Цина назначили председателем комитета, задачей которого было рассмотреть варианты нового флага, печати и гимна страны. В сентябре 1949 года из множества присланных эскизов флага он отобрал тридцать восемь на рассмотрение и обсуждение съездом. В итоге в качестве национального флага выбрали красный с пятью желтыми звездами. Красный цвет символизировал революцию, одна большая звезда — Коммунистическую партию, а четыре маленьких представляли рабочих, крестьян и два типа буржуазии, мелкую городскую и национальную.

В три часа пополудни 1 октября Мао Цзэдун, председатель Центрального народного правительства, и Чжу Дэ, главнокомандующий вооруженными силами Китая, взошли на древние врата Тяньаньмэнь, а восторженная толпа собралась на старинных улочках и открытых пространствах под ними. На Мао был специально сшитый к этому дню плотный костюм в стиле Сунь Ятсена, отца Китайской Республики. На груди были праздничные красные ленточки, как и у других высокопоставленных деятелей. Мао, растягивая слова на хунаньский манер, объявил: «Товарищи, сегодня образованы Китайская Народная Республика и Центральное народное правительство!» Раздался пушечный залп, заиграла военная музыка, и по нажатию кнопки красный флаг с пятью желтыми звездами медленно поднялся на самый верх флагштока.

Но уже очень скоро тех, кто создал символы новой республики, в том числе и моего отца, подвергнут публичному унижению.

Глава 6. Мечта садовника

Пройдет восемнадцать лет, и в дни массовых мероприятий по публичному осуждению, на которые собирались рабочие из разных военизированных частей, наше поселение на краю пустыни каждый раз будет охватывать ажиотаж. На этих собраниях людей, которые якобы нарушили принципы маоизма или воспротивились воле Мао, публично порицали, критиковали, унижали, а иногда даже всей толпой жестоко избивали. «Культурная революция» началась в Пекине и быстро распространилась по всей стране, везде собирая разъяренные толпы. Подобно сухим щепкам, для костра им хватало одной искры.

В такие дни отцу приходилось преодолевать пешком расстояние в несколько ли[24] до актового зала, где он вставал рядом с другими «бычьеголовыми демонами и змееподобными бесами», собравшимися со всей округи. Они выстраивались в ряд на краю сцены, лицом к преисполненным праведного гнева революционным массам. Иногда публичное порицание нарушителей сопровождалось вынесением приговора «активным контрреволюционерам», которых немедленно вытаскивали на место казни и убивали на глазах у зрителей всех возрастов, завороженных этой жуткой картиной. Когда собрание заканчивалось, взбудораженная толпа пела революционные гимны, расходясь по домам при ярком свете луны.

В самом начале «культурной революции» ее целью было заявлено уничтожение четырех пережитков — старой идеологии, старой культуры, старых нравов и старых обычаев — и их замена маоизмом. С момента образования Китайской Народной Республики политические движения становились все более ярыми, но «культурную революцию» объявили беспрецедентным историческим событием, способным тронуть душу каждого человека. Собрания по публичному осуждению были только началом несчетных унижений, которым в числе прочих подвергали и моего отца.

В конце 1967 года радикальные активисты соорудили шутовской колпак, который надевали на отца, когда вели его по улице. В нем отец походил на традиционного персонажа — чиновника из