Книга Когда говорит кровь - Михаил Беляев

Весь Кадиф тогда больше походил на Аравенны. Не внешне, конечно, но по своему духу. На его нарядных улицах, между садами и фонтанами, дворцами и храмами, вечно лилась кровь. Закон, забытый и отторгнутый, больше не имел никакой власти, и каждая улица сражалась с соседней. Положить конец этой войне не мог никто. Синклит и благородные были слишком заняты убийством друг друга и усмирением провинций, а сами городские банды были слишком малы, чтобы взять под контроль хотя бы один квартал, и в тоже время слишком велики, чтобы их могли до конца вырезать другие.

Так продолжалось годами, пока о себе не заявил один человек по имени Кирот Сэльтавия. Хотя сам он и был родом из столицы, все детство и юность он провел на северном побережье Внутреннего моря, где вместе с другими лихими людьми ловил рабов для продажи на рынках Нового Тайлара. Сколотив состояние, он вернулся в родной город, где поначалу занялся ростовщичеством.

Как рассказывали старики, ещё помнившие те времена, процент у него был ниже чем у других, срок ссуды дольше, да и дела он вел без подвохов, а потому люди к нему шли охотно. Но вот с должниками он расправлялся без всякой жалости, забирая при малейшей просрочке себе все их имущество и убивая особо упрямых. Кроме того, на него работали наемники, которые за небольшую плату начали защищать прочих купцов и лавочников. Так, приумножив свое состояние и набрав небольшую армию из уличных головорезов, Кирот Сэльтавия начал подминать город под себя, расправляясь со всеми соседними бандами. Причем, как и с ростовщичеством, действовал он жестоко, устраивая скорые расправы над всеми посмевшими ему сопротивляться или бросать вызов.

О тех временах ходили самые разные слухи. И верить доброй половине из них явно не стоило. Говорили даже, что везение Сэльтавии было отнюдь не случайным, а связанным с Первым старейшиной Шето Тайвишем, который примерно в то же время утвердился в Синклите. Но вот что было точным, так это то, что Кирот Сэльтавия, которого со временем все стали именовать господином Сэльтавия, подчинил себе все банды Каменного города и уже почти два десятилетия заправлял его теневой жизнью.

Ход мыслей Мицана прервал скрип ведущей на второй этаж лестницы. Он привстал на одном локте, чтобы получше разглядеть гостя и тут же рухнул назад, тяжело выдохнув.

Из люка показалась худенькая девчушка четырнадцати лет. У нее было круглое лицо с волосами, опускавшимися чуть ниже щек, большой рот с крупными зубами между которыми зияла щель, маленький подбородок и широкие ноздри. Ее крупные глаза прямо таки святились какой-то детской наивностью, а пышные ресницы вечно хлопали. Одета она была в легкое белое платье с зеленой каймой, которое удивительным образом только подчеркивало все недостатки ее фигуры — от плоской груди до узких костлявых бедер. Увидев его, девочка смущенно улыбнулась, опустив свои большие темно-серые глаза.

— Ой, привет Мийан, — тихо проговорила девчонка. Она вечно стеснялась своих зубов и когда говорила, старалась прикрывать их верхней губой или ладошкой. — Я думала, что тут сейчас нет никого.

— Я тоже так думал, Ярна.

Она смутилась ещё сильнее, и на щеках ее проступил легкий розовый румянец.

— Можно я тут побуду, Мицан?

— Да делай что хочешь, только меня не дергай!

— Спасибо! — радостно взвизгнула она и тут же смущенно прикрыла ладошкой рот. — Я тихонько тихо буду. Обещаю.

— Ты сегодня что-то совсем рано. Неужели в таверне работы нет?

— Я… я сегодня утром работала. Все дела сделала, вот хозяин меня и отпустил пораньше.

Она врала. Это можно было понять едва взглянув на ее смущенный и растерянный вид, но Мицану было все равно. Он не был ей братом, отцом или мужем, чтобы указывать, чем заниматься, куда ходить или как строить свою жизнь.

Небрежно махнув рукой, давая понять, что ответ его вполне устраивает, он откинулся на своей лежанке, и закрыл глаза.

Эту девчонку он знал почти всю свою жизнь — он жила в доме напротив и в детстве даже играли вместе. А лет с семи или восьми она постоянно увивалась за ним и его компанией, следуя повсюду как тень, а точнее как крохотная неприметная мышка. Вот и сейчас он сильно сомневался, что она пришла сюда случайно. Случайно, ага. Небось следила за ними с самой площади.

Отойдя от лестницы, девчонка подошла к столу и начала приводить его в порядок. Перемещалась и работала она почти бесшумно, держа данное Мицану обещание, но появление Ярны все равно окончательно спутало и перемешало его мысли.

Никакого плана у него не было и близко, сколь он и не напрягал свою голову.

Мицан невольно начал наблюдать за незваной гостьей. Вначале она подметала, потом расставляла кувшины и протирала стол и табуретки, не пойми откуда взявшейся тряпкой. Ярна всегда пыталась придать этому логову хоть какой-нибудь уют. Время от времени она приносила цветы, или старые коврики и покрывала, а однажды даже притащила статуэтку богини Венатары — покровительницы и защитницы всякого дома. Правда, кто-то утащил ее через два дня. Но Ярна не сдавалась и с завидным упорством продолжала облагораживать их заброшенный склад, словно и вправду пытаясь превратить его в полноценное жилище.

Хотя это странное стремление девочки можно было понять — ее собственный дом был не самым приятным местом. Особенно после того как умерла ее мать, а отец, старый бездельник и пьяница, притащил домой не то беглую рабыню, не то вольноотпущенную из какого-то клавринского племени.

Мицан плотно закрыл глаза, прислушиваясь к тихому шелесту веника в руках девочки. Он хорошо помнил мать Ярны — высокую, худую, словно бы высушенную, поседевшую ещё в ранней юности, тихую голосом и нравом. Она никогда не кричала и не ругалась, безропотно терпя все, чтобы с ней не происходило. Когда ее бил муж, когда ее обсчитывали на базаре, когда над ней издевались соседские дети, норовя кинуть в нее камешком или сорвать платье на улице. Даже когда однажды Мицан с пьяной дури швырнул в нее кувшином вина, она и слово ему не сказала. Лишь вытерла кровь с разбитой губы и пошла застирывать заношенное платье.

Кроме Ярны у нее было ещё трое детей. Двое сыновей, один из которых пошел служить в походную тагму, и, кажется, сгинул где-то на севере, а второй жил тут, но пил ну просыхая. Ну и старшая дочь Мирея, торговка, обладавшая скорее мужицким характером. Именно она и тянула на себе всю эту семью. Особенно после того, как год назад их мать умерла от лихорадки.

Когда это случилось, Ярана, раньше следившая за домашним хозяйством, стала мыть полы и посуду в ближайшей таверне и, как поговаривали злые языки, оказывать и некоторые другие услуги владельцу заведения. Но Мицан точно знал, что все это враки и наговоры — здоровенный джасурский бугай Урпано Сойви всегда больше засматривался на мальчиков, чем на невзрачную и тихую поломойку.

Вот только обидным разговорам про Ярну это не мешало и однажды Мицану, пожалевшему беззащитную девчонку, даже пришлось проучить одного уж слишком неудачно пошутившего паренька. После чего тут же поползли слухи, что Ярна стала его девчонкой. К большому неудовольствию самого Мицана.