Книга Стеклянный меч - Виктория Авеярд

– Бункер прямо под нами. – Его шепот причудливо раскатывается, отражаясь от железа над нашими головами и воды вокруг. – Я буквально ногами чувствую.

Я едва сдерживаю смех при виде того, как Килорн вытягивается и сосредоточенно морщит лоб, пытаясь нащупать ногой секретный бункер.

– Что смешного? – ворчит он.

– Ты молодец, – отвечаю я с озорной усмешкой.

Приятно быть с ним вот так, снова иметь общую тайную цель. Хотя на сей раз мы намерены вломиться в военный бункер, а не в чей-то плохо запертый дом.

– Здесь, – наконец говорит он и исчезает под водой.

А затем выныривает и широко раскидывает руки, чтобы удержаться на плаву.

– Тут угол.

Теперь – самое трудное. Нырнуть в удушливую, затягивающую темноту.

Килорн с легкостью читает страх на моем лице.

– Просто держись за мою ногу, вот и все.

Я едва могу кивнуть.

– Ладно.

«Отверстие – в нижней части бункера, в двадцати пяти футах под водой». Фарли сказала: «Сущие пустяки». «А мне так не кажется», – думаю я, глядя в темноту под ногами.

– Килорн, Мэйвен будет страшно разочарован, если меня убьет море, а не он.

Кому другому эта шутка показалась бы несмешной. Но Килорн тихо смеется, и на фоне воды его улыбка кажется ослепительно яркой.

– Я бы очень хотел разочаровать короля, – вздыхает он, – но давай все-таки постараемся не утонуть, хорошо?

Подмигнув, он ныряет – кувырком через голову, – и я хватаюсь за его ногу.

Соль щиплет глаза, но под водой не так темно, как я думала. Солнце пробивается в глубину, рассеивая тень причала. Килорн движется быстро, увлекая нас обоих вниз, вдоль стены бункера. Причудливо преломленный свет покрывает пятнами его голую спину, делая Килорна похожим на морское животное. Я старательно гребу ногами, когда могу, и сосредотачиваюсь на том, чтобы ни за что не зацепиться. «Это еще не двадцать пять футов», – сердито напоминает мозг, когда легкие начинают болеть от недостатка кислорода.

Я медленно выдыхаю, и на поверхность, касаясь моего лица, поднимаются пузыри. Мимо проносятся пузыри от дыхания Килорна – единственное свидетельство его усилий. Когда он достигает низа стены, я чувствую, как напрягаются его мышцы – Килорн работает ногами, чтобы поднырнуть под потайной бункер. Я смутно задумываюсь, открыт ли упомянутый люк. Иначе нас ждет разочарование.

Прежде чем я успеваю понять, что случилось, Килорн движется наверх, сквозь какую-то дыру, таща меня следом. Застоявшийся, но такой приятный воздух ударяет мне в лицо, и я жадно глотаю его.

Сидя на краю отверстия и болтая ногами в воде, Килорн ухмыляется.

– Ты бы и одного часа в лодке не продержалась, – говорит он, качая головой. – Да это просто курорт по сравнению с тем, что заставлял меня проделывать старина Калли.

– Ты умеешь ударить по больному, – сухо замечаю я, подтягиваясь и влезая в личные апартаменты полковника.

В помещении холодно, его освещают низко висящие лампочки, и все тут до отвращения опрятно. У правой стены копит пыль аккуратно сложенное старое снаряжение, вдоль левой тянется стол. Его поверхность сплошь покрыта аккуратными рядами папок и бумаг. Поначалу я даже не замечаю кровать – узкую койку, которую можно выкатить из-под стола. Очевидно, полковник спит немного.

Килорн всегда был рабом своего любопытства, и теперь тоже. Роняя капли, он подходит к столу и явно собирается его исследовать.

– Ничего не трогай, – шиплю я, выжимая воду из рукавов и штанин. – Если уронишь на бумаги хоть одну каплю, он поймет, что тут кто-то был.

Килорн кивает и убирает руку.

– Ничего себе, – вдруг резко произносит он.

Я немедленно подхожу, опасаясь худшего.

Килорн осторожно указывает пальцем на единственное украшение комнаты. Это фотография – она покоробилась от времени и сырости, но лица еще различимы. Четыре человека, все светловолосые. Вид у них серьезный, но в то же время добродушный. На фотографии есть и полковник, с двумя здоровыми глазами и потому едва узнаваемый; одной рукой он обнимает за талию высокую, хорошо сложенную женщину, а другую держит на плече молодой девушки. У обеих одежда в грязи – судя по виду, они фермеры, – но золотые цепочки на шеях свидетельствуют о достатке. Я тихо достаю из кармана цепочку и сравниваю. Она такая тонкая, что рядом с украшениями на фотографии кажется ниткой. Но, не считая ни на что не похожего ключа, который на ней болтается, они одинаковы. Килорн осторожно забирает у меня ключ и гадает, что это может значить.

Все объясняет третья фигура. Девочка-подросток с длинной золотой косой – она стоит рядом с полковником и счастливо улыбается. Она такая юная, такая непохожая на себя… с длинными волосами и без шрамов.

Это Фарли.

– Она его дочь, – говорит Килорн, слишком потрясенный, чтобы сказать что-то еще.

Я подавляю желание коснуться фотографии, убедиться, что она настоящая. То, как полковник обращался с Фарли в лазарете… это же просто невозможно. Но он назвал ее Дианой. Он знает ее настоящее имя. «И у них одинаковые цепочки, одна от сестры, другая от жены».

– Пошли, – говорю я, оттягивая Килорна от фотографии. – Здесь нам нечего делать.

– Почему она ничего не сказала? – В его голосе я слышу разочарование, которое ощущаю уже не первый день.

– Не знаю.

Я держу Килорна за руку, и мы оба шагаем к двери. «Налево вниз по лестнице, на площадке направо, потом снова налево».

Дверь тихо открывается на хорошо смазанных петлях, и мы видим безлюдный коридор, почти такой же, как на подводке. Пустой и чистый, с металлическими стенами и трубами на потолке. Над головой, по сети проводов-артерий, течет электричество. Оно идет с берега, питая лампы и прочие механизмы.

Как и сказала Фарли, внизу никого нет. Никто нас не останавливает. Я подозреваю, что Фарли, как дочь полковника, имела возможность в этом убедиться. Тихие, как кошки, мы следуем ее инструкциям, осторожно делая шаг за шагом. Я вспоминаю камеры под Замком Солнца, где мы с Джулианом обезвредили целый отряд Стражей в черных масках, чтобы освободить Килорна, Фарли и несчастную Уолш. Кажется, это было так давно… а на самом деле лишь несколько дней назад. Неделю. Всего неделю.

Страшно подумать, где я окажусь еще через семь дней.

Наконец мы оказываемся в другом коридоре, покороче, который заканчивается тупиком. Три двери справа, три слева, между ними окна для наблюдения. Стекла темны, не считая самого дальнего. За ним, резкими белыми вспышками, помаргивает свет. Чей-то кулак врезается в стекло, и я вздрагиваю, ожидая, что оно треснет. Но стекло держится и лишь глухо гудит от каждого удара. Никаких последствий, кроме пятен серебряной крови.

Несомненно, Кэл слышит, как мы идем, и думает, что это они.