Книга Ангелы Эванжелины - Алеся Лис

— Вот и чудесно, — треплет его по щеке лэрд Хендрик и начинает собирать векселя.

— Неужели она стоит всего этого? — изумленно спрашивает Лейтон, обведя рукой бумаги на столе.

— О, щенок, она стоит намного больше, — мечтательно закатывает глаза старикашка, едва не давясь слюной.

В этот момент я отчетливо понимаю, что он знает мою тайну.

Сбежать в свои покои становится делом нескольких минут, а там я уже строчу записку Теодору. Он может помочь. Должен. Я ему тоже нужна.

Буквы прыгают как сумасшедшие, строчки ползут то вверх, то вниз, порой их украшают уродливые кляксы. Но это не важно, главное, что суть послания понятна.

Посыпаю песком листок, просушивая чернила, аккуратно сворачиваю и бегу искать посыльного.

Ах, если бы Лина не уехала проведать больную мать, то тут вопроса даже бы не возникло, но ее нет, а мне срочно нужно найти кого-то, кому я могу доверять.

Сунув записку в руку поваренку на кухне и приплатив целый серебряный пенс за услугу, возвращаюсь в свои покои. Теперь остается только ждать. Ждать и надеяться.

Когда моя дверь с грохотом отворяется, а в комнату влетает разъяренный Лейтон, я уже понимаю, что ничего не вышло.

— А ты мерзкая соглядательница! — кричит он, брызжа слюной, и больно хватая меня за руку. — Как ты посмела за мной подсматривать?

Пронзительно вскрикиваю, чувствуя, как он выворачивает мое плечо.

— Я тебя сейчас заставлю сожрать эту записку!

Всхлипываю, когда он начинает наматывать на вторую руку мои длинные, связанные лентой, волосы. В таком гневе я его не видела никогда. Он и раньше любил морально издеваться надо мной, но руки не распускал.

— Не надо, — выдавливаю из себя сквозь слезы. — Лейт, отпусти меня. Мне больно.

— Тебя нужно проучить, Эва, чтоб ты больше не совала свой нос, куда не следует. И проучить хорошенько, — шепчет он мне на ухо.

— Я больше не буду, — тихо прошу.

— Обещаешь! — его губы почти дотрагиваются до моей щеки, и от этого становится тошно и гадко.

— Да, — говорю в ответ.

— Вот и прелестно, милая сестренка, — чмокает он меня в щеку, наконец, ослабляя хватку. — Ты выйдешь за маркиза, а своему хахалю напишешь, что передумала. Или ты хочешь, чтоб Даниелла жила на улице или продавала себя в доме терпимости, чтобы прокормить детей?

— Нет, — качаю головой, поворачиваясь к нему лицом.

— Вот и молодчинка, — криво усмехается он, хватает меня за ворот и целует на этот раз уже в губы. — Молодчинка, милая сестренка.

Когда он выходит, меня долго рвет в ванной. И лишь потом, прополоскав рот мятной водой и почистив зубы порошком, я сворачиваюсь калачиком на постели и снова начинаю плакать. Мне жалко и Дани, и ее деток, и сына Теодора, и себя жалко тоже. Но если на свою судьбу я не могу влиять, то их изменить уж точно мне под силу. Выйдя замуж за старика, я спасу сестру. А если маркизу нужен камень, и он будет требовать, меня его достать, то у меня будет возможность первой схватить его и загадать желание. Загадать, чтобы маленький мальчик где-то на другом конце страны стал здоровым. Я обещала графу, и я сделаю это, не будь я Эванжелина Реглей, последняя управляющая временем.

***

Мои веки резко распахиваются, комната перед глазами еще какое-то время кружится, но вскоре, на счастье, прекращает сие цикличное движение. Осторожно поворачиваю голову сначала вправо, упираясь взглядом в стену, а потом влево, замечая в кресле перед кроватью темный силуэт. В неосвещенной спальне трудно разглядеть, кто устроился подле меня и так легко и нежно обхватывает своими пальцами мою безвольно лежащую на покрывале ладонь, но я все равно откуда-то знаю, что это Теодор.

За окном разлилась ночь, слабый ветерок едва колышет занавески, наполняя помещение сладким ароматом распускающихся в сумерках цветов, часы умиротворяюще тикают, отсчитывая время, перед этим пробив три часа пополуночи, мой сиделка сладко посапывает, слегка склонив голову на бок. Интересно, сколько времени он так бдит возле моего ложа, словно принц над спящей красавицей. Не сдержавшись, тихо хихикаю над этой глупой ассоциацией, внезапно пришедшей в голову.

Мысль о том, насколько длительное время я пробыла в воспоминаниях Эванжелины, немного пугает, и, судя по всему, не только меня. Иначе, зачем эти ночные бдения?.. Неловко дергаю рукой, и пальцы Эмерея тут же теснее на ней смыкаются, несмотря на то, что их хозяин продолжает безмятежно дремать. Умаялся, бедняга, меня караулить.

Стараясь не разбудить своего стажа, тоже затихаю и принимаюсь обдумывать то, что мне стало известно. Значит, Эва все-таки не была жестокосердной предательницей и лгуньей. Несчастная девочка оказалась между двух огней, пытаясь помочь сразу обоим. А вот почему усоп ее благоверный, мне до сих пор не ведомо. Со мной ни разу не затронули данную тему, а мне даже в голову не пришло поинтересоваться, слишком занята была более насущными вопросами.

Жалко, конечно, что пташка мне не показала, где камень Миана, впрочем, я и не надеялась особо. Только вот Гленна-то нужно как можно скорее вылечить и ждать, когда придет подсказка извне, если она вообще придет, глупо. Нужно искать другой выход.

Теодор, словно почувствовав, что я уже пришла в себя, глубоко вздыхает и просыпается, ровно садясь в кресле.

— Эва? — его голос немного хрипловатый после сна. — Как ты? Давно очнулась?

Вместе с вопросами он выпускает мою ладонь, и мне неожиданно становится грустно и одиноко. Неужели сей обычный и ничем не примечательный жест так много для меня значил?

— Недавно, — ерзаю на кровати, пытаясь принять сидячее положение.

Эмерей тут же приходит мне на помощь, хватая подмышки и ловко приподнимая, а затем подкладывая под спину подушку.

— Пить хочешь? — тихо спрашивает, зажигая светильник и протягивая стакан с водой.

Осторожно киваю, только сейчас ощутив насколько пересохло во рту.

— Что произошло? — утолив жажду, возвращаю стеклянную емкость графу.

Поставив посудину на прикроватную тумбочку и неловко взъерошив волосы, Теодор ловит мой взгляд и наклоняется вперед, облокотившись руками о колени.

— Лина тебя перед ужином нашла валяющуюся на полу без сознания. Доктор сказал, что это возможно следствие нервного и физического истощения после несчастного случая. Ты слишком перенапряглась, спасая Сета.

— Не думаю, что в этом дело, — задумчиво качаю головой.

— Вот как? А в чем тогда? — взгляд Эмерея становится более пронзительным.

— Я могу рассказать… Но поверишь ли ты? — отвечаю таким же внимательным взглядом, внутренне дрожа от страха.

Глава 14

Голос слегка дрожит от волнения, слова с трудом получается выталкивать. Но сколько я могу прятаться, скрываться и переживать? Я чужая в этом мире, и, несмотря на потрясающую легенду, у меня все равно не выходит полностью сойти за местную жительницу. Не все можно оправдать амнезией и фугой. К тому же, что-то мне подсказывает, что доктор начал кое-что подозревать. Уж он-то в курсе всех возможных симптомов данных заболеваний.