Книга Холодная рука в моей руке - Роберт Эйкман

По крайней мере, графиня предоставила в мое распоряжение целую дюжину свечей. Я обнаружила их в одном из ящиков комода. Делать тут, я полагаю, совершенно нечего, кроме как читать, – впрочем, можно еще молиться. К несчастью, я прочла от корки до корки все книги, которые захватила с собой, а купить здесь книги, особенно на английском, непросто. Тем не менее пред отъездом из Венеции мне удалось купить два толстенных романа миссис Радклиф. Увы, хотя свечей у меня целая дюжина, подсвечников всего два, и оба сломаны – как и все в этой комнате. Казалось бы, двух свечей должно быть достаточно; но, когда я их зажгла, комната стала еще больше и темнее. Наверное, здесь, за границей, свечи весьма низкого качества. Они сразу показались мне подозрительно грязными и бесцветными. Одна из них совершенно почернела, наверняка слишком долго пролежала в комоде. Кстати, в середине комнаты с потолка свисает нечто странное. Трудно назвать это люстрой; точнее сказать, это призрак люстры. В любом случае она висит слишком далеко от кровати. Во всех этих заграничных домах почему-то невероятно огромные комнаты. Как будто здесь круглый год тепло, что явно не соответствует истине. Комедия, да и только!

Честно говоря, я уже успела изрядно замерзнуть, хотя на мне темно-зеленое шерстяное платье, которое я прошлой зимой носила в Дербишире. Любопытно, согреюсь ли я в постели? Никак не могу заставить себя раздеться и лечь. Мисс Гисборн часто называет меня мерзлячкой. Замечаю, что употребила настоящее время. Интересно, уместно ли это по отношению к мисс Гисборн? Увидимся ли мы с ней когда-нибудь? Разумеется, я имею в виду, увидимся ли мы в этой жизни.

Со времени предыдущей записи в дневнике прошло уже шесть дней. Теперь я записываю абсолютно все; так происходит всегда, стоит мне взяться за перо. У меня такое чувство, словно, пока я записываю все, что со мной происходит, ничего ужасного не случится. Спору нет, глупо, но порой кажется – именно в глупостях и скрывается правда.

Я исписала несколько страниц, но много ли сказала? Перед отъездом все вокруг твердили, что я непременно должна вести путевой дневник. Вряд ли мой дневник заслуживает названия путевого. Либо мы трясемся в карете, причем папа и мама, естественно, сидят на тех местах, откуда открывается наилучший или хотя бы какой-нибудь обзор; либо я долгие, бесконечно долгие часы провожу в одиночестве, в огромной, мрачной как склеп спальне, и зачастую до утра не могу сомкнуть глаз. Насколько больше я увидела бы, имей возможность прогуляться по улицам других городов – разумеется, не ночью. Увы, об этом нечего и мечтать. Жаль, что я родилась девочкой. Папа тоже об этом жалеет – но, думаю, не так сильно, как я сама.

Иногда, конечно, происходит нечто, достойное упоминания в дневнике; но подобные события угнетающе похожи друг на друга. Например, сейчас мы остановились в одном из тех домов, где папу всегда готовы принять. Конечно, с моей стороны очень скверно так думать, но все-таки странно, почему люди так хотят оказать папе любезность – обычно он такой молчаливый и угрюмый, и к тому же старый. Возможно, ответ очень прост – хозяева его ни разу не видели. Ни папу, ни маму, ни меня. Обычно, когда мы приезжаем, нас встречает дворецкий или кто-нибудь из прислуги; хозяев мы и в глаза не видим, потому что они вечно в отъезде. Похоже, у этих иностранных семейств ужасно много домов и им вечно приходится переезжать из одного в другой. А если кто-нибудь из членов семьи все-таки появляется перед нами собственной персоной, он всегда почти так же стар, как папа, и не способен сказать ни слова по-английски. Надеюсь, у меня красивый голос, хотя об этом трудно судить самой; жаль, что я так плохо знаю иностранные языки. Загвоздка в том, что мисс Гисборн не умеет как следует учить. Говорю это в свое оправдание, хотя толку от подобных оправданий мало. Любопытно, окажись мисс Гисборн в этой комнате рядом со мной, как бы ей здесь понравилось? Думаю, немногим больше, чем мне, если вас интересует мое мнение.

Забыла сказать, на этот раз предполагается, что мы таки познакомимся с драгоценными владельцами дома; семья, впрочем, состоит всего из двух персон, графини и ее юной дочери. У меня такая пропасть знакомых дам, что порой совершенно не хочется знакомиться с новыми, каким бы ни был их возраст. Женщины, по совести говоря, страшные зануды – если только они не похожи на Каролину и ее маму; но таких почти не бывает. Пока ни графиня, ни ее дочь не появлялись. Не знаю почему, а вот папе, несомненно, это известно. Мне сказали, что мы познакомимся с ними обеими завтра. Признаюсь, я ничего не жду от этой встречи. Интересно, будет ли завтра достаточно тепло, чтобы надеть зеленое шелковое платье вместо шерстяного? Скорее всего, нет.

И ведь именно в этом городе живет во грехе и пороке великий и бессмертный лорд Байрон! Даже мама несколько раз об этом упоминала. Печальный дом, где он обитает, находится где-то в городских предместьях. Возможно даже, вилла расположена неподалеку от нас, но неизвестно, где именно; мама, разумеется, тоже не знает, да ей и дела нет. По-моему, вчера, миновав город, мы ехали еще минут пятнадцать-двадцать. Конечно, оказавшись в тех местах, где живет лорд Байрон, даже самое холодное сердце не способно остаться равнодушным; а мое сердце, вне всяких сомнений, не относится к числу холодных.

Только что заметила, что пишу почти час. Мисс Гисборн считает, что я часто ставлю тире без всякой на то необходимости; она говорит, у меня к ним слабость. Если это и в самом деле слабость, я не намерена ее искоренять.

О том, что прошел целый час, я догадалась, ибо где-то в доме есть огромные часы, которые бьют каждые пятнадцать минут. Часы наверняка огромные – об этом можно судить по звуку, который они производят; да и вообще, здесь, за границей, все огромное.

Кажется, ни разу в жизни я еще так сильно не замерзала; руки просто закоченели. Тем не менее надо заставить себя раздеться, задуть свечи и уложить свою миниатюрную особу на громадную страшную кровать. Как я ненавижу эти заграничные кровати! От них у меня синяки по всему телу; надеюсь, за эту ночь прибавится не слишком много новых. Еще надеюсь, ночью меня не будет мучить жажда, ибо в комнате абсолютно нет воды, не говоря уже о воде, пригодной для питья.

Ах, лорд Байрон, живущий здесь в разгуле и разврате! Не могу выбросить его из головы. Любопытно, приведись нам встретиться, что бы он обо мне подумал? Надеюсь, в этой комнате не слишком много кусачих насекомых.

4 октября. Какой приятный сюрприз! Графиня заявила, что здесь принято позволять молодым девушкам прогуливаться по городу в сопровождении служанки. Когда мама заметила, что никакой служанки у меня нет, графиня предложила свою собственную! Подумать только, это случилось на следующий день после того, как я записала в этом самом дневнике, что о прогулках и мечтать нечего. Теперь я не сомневаюсь, что в других городах тоже могла погулять, не нарушая приличий. Уверена, папа и мама убеждали меня, что это невозможно, только из-за отсутствия служанки. Разумеется, мне необходима служанка, и маме она необходима тоже, а папе необходим камердинер, и всем нам нужен наш собственный пристойный экипаж с семейным гербом на дверях. Будь мы бедны, отсутствие этих необходимых вещей было бы унизительно. Но мы вовсе не бедны (в чем я уверена), просто разыгрываем какой-то фарс. В любом случае папа и мама собирались возражать, но графиня сказала, что здесь, во владениях Римско-католической церкви, все мы пользуемся особой милостью Божией. Графиня прекрасно говорит по-английски и даже использует идиомы – это слово я узнала от мисс Гисборн.