Книга Клуб - Такис Вюргер

Поединок с Оксфордом должен был состояться через три недели. «Двадцать дней», – взревел Жрец. Скакалки гудели. Все знали, что после выходных будут объявлены девять бойцов – участники предстоящего поединка. Я считал капли пота, падающие на бетон передо мной. Джош прыгал рядом со мной со сморщенным от боли лицом. Он подмигнул мне, увидев, что я наблюдаю за ним. Я верил, что Джош будет драться, ведь даже с тремя сломанными ребрами он был хорош. В команде был один боксер, в участии которого я точно не сомневался. Это был Михаэль Фостер, боксирующий в легком весе, быв ший американский десантник. Он выглядел так, как будто прыгал в два раза быстрее остальных. Все называли его СуперМайком. Билли придумал для него это имя на основе голливудского фильма Stripper, где главного героя звали Супер-Майк. Я был почти уверен, что Билли сделал это, потому что ему не нравился Фостер. Супер-Майк был набожным баптистом, ходил каждый день в церковь, был женат и не танцевал, потому что считал, что танец – это символ похоти, а значит, неугодное Богу занятие.

Билли тяжело давались прыжки. Я надеялся, что он попадет в команду. Другим тяжеловесом был принц из Замбии, он не умел боксировать, но поднимал на силовой скамье 180 килограммов от груди и прыгал с места один метр в высоту.

Рядом со Жрецом стоял огромный мужчина в форме, носки его сапог блестели. Было удивительно, что у человека может быть такая большая голова. Он стоял, широко расставив ноги и сложив руки за спиной.

– Убрать скакалки, – крикнул он.

Его голос звучал еще громче, чем у Жреца. У него были усы, а его шея была так сильно выбрита, что в некоторых местах был содран верхний слой кожи. Его форма была натянута на груди так, что сквозь нее проступали очертания майки. На груди висели ордена, по которым было понятно, что он воевал в Афганистане и Ираке. Я видел легкое дрожание его рук, хотя он либо держал их за спиной, либо постоянно жестикулировал ими. Он глубоко вздохнул.

– Боксеры, я подполковник Виктор Спрат из Королевских ВВС. Для вас я подполковник. Сегодня я буду вести вашу тренировку, и нам предстоит пройти полосу препятствий Королевских ВВС. Это будет сложно. Вам будет больно. Но вам нужно научиться игнорировать боль, ведь она будет не важна, когда через двадцать дней вы выйдете на ринг против Оксфорда. Вы будете помнить об этом бое всю оставшуюся жизнь. И на смертном одре вы сможете сказать, что отдали этой борьбе все силы. Подойдите ближе, парни. Именно этого боя вы ждали. Я был в дерьмовых странах чаще, чем кто-либо в этом зале, и я скажу вам: не все в Афганистане понимают английский, но все понимают, что такое пищевая цепочка. Настал день, когда вы должны решить, кем вы являетесь – хищником или добычей. Это не означает, что вам нужно выходить на ринг средневековыми дикарями. Вы должны выйти спокойными, а вот уже на ринге превратиться в самых жестоких существ, какие только существуют в мире. Вы меня понимаете?

– Да, сэр, – прорычал Супер-Майк.

Я смотрел на шею подполковника, на которой надулась и пульсировала вена. Лично я надеялся, что на смертном одре не буду думать о боксе.

Следующие несколько часов мы ползали под колючей проволокой и взбирались по веревкам и стенам. Солнце сияло над болотом за пределами казармы, это был хороший день. В своих мыслях я находился рядом с Шарлоттой в старом доме в Сомерсете. Подполковник бежал рядом со мной и кричал.

Я был в лучшей своей форме. Вот только стена представляла для меня проблему, потому что я был слишком маленьким. Билли каждый раз протягивал мне руку и вытаскивал меня наверх. Он выглядел плохо. Для таких упражнений он был слишком тяжелым, его легкие свистели, когда он дышал. Принц Замбии перепрыгнул через стену так, словно он просто разогревался. Подполковник стоял рядом с ним и от восхищения рычал так, что из рта у него вылетали слюни. Через три часа прохождения полосы препятствий Билли вывихнул лодыжку и лежал в грязи. Подполковник склонился над ним и закричал прямо ему в лицо:

– Давай, толстяк, здесь тебе не университет, здесь ты ничего не получишь на блюдечке.

Билли казался мне самым бедным студентом, которого я знал. Он жил в своем колледже в комнатке под крышей, всегда носил одни и те же джинсы и почти каждый вечер ел булочки с картошкой фри, потому что они стоили всего лишь один фунт. Однажды он спросил, могу ли я одолжить ему десять фунтов, чтобы он мог заплатить за чай, который мы часто пили вместе после нашей тренировки.

Подполковник своими отполированными сапогами пнул его сбоку в живот и сказал:

– Двигайся, сноб, двигайся… или умрешь.

Билли неподвижно лежал на спине, подполковник наклонился и что-то прошептал ему на ухо. Мне показалось на мгновение, что он может плюнуть в Билли. Неожиданный прямой удар правой достиг подбородка подполковника. Мужчина упал вперед, лицом прямо в землю, а его медали оказались в грязи.

– Бам, – прошептал Джош.

Вечером Билли уехал. Я проводил его до ворот казармы, он плакал.

– Жрец хотел, чтобы я остался, но этот гребаный лейтенант сказал, что если я не уеду, то он прикажет арестовать меня, потому что я ударил офицера. Я выбыл, Ханс. Они не дадут мне боксировать.

Я положил свою руку на его плечо:

– Это был крутой удар правой.

– Ты знаешь, что он прошептал мне на ухо? – спросил Билли.

Я покачал головой.

Билли начал икать.

– Такие, как ты, всегда умирают первыми, богатый педик.

Я обнял его. Билли крепко обнял меня в ответ, и я чувствовал, как его грудная клетка поднимается при каждом всхлипе. Из двухсот студентов, которые в октябре заявились на участие в поединке против Оксфорда, осталось всего шестнадцать боксеров.

永远米利

Будильник: на 7 часов

Спорт: 50 отжиманий, 2 планки по 30 секунд, 40 приседаний

Мастурбация: один раз в кровати, один раз в душе Завтрак: лапша быстрого приготовления и цзяоцзы Девиз дня: шансы приумножаются, если их использовать

Цель дня: пережить визит к адонианцам; найти контакт с клубом Питта; быть лучшим

Приглашение к адонианцам было написано от руки на белом картоне, оно лежало на моем столе. Я заплатил одному студенту 500 фунтов за то, чтобы он внес меня в список. Я снова и снова смотрел на приглашение, когда надевал смокинг и завязывал галстук-бабочку розового цвета. Мне казалось, что розовый цвет будет к месту.

Я не знал, чего мне ожидать от этого визита. Знал только, что членами клуба адонианцев были красивые и богатые гомосексуалисты. Кстати, мне было известно, что председателем Фонда клуба Питта был профессор математики, который любил разноцветные нагрудные платочки и состоял в браке с мужчиной. Я был уверен, что встречу его у адонианцев.

В приглашении говорилось, что вечер начнется с небольшого приема, на котором будут подавать шампанское. Еда ожидалась в 19.30. Я вошел в Питерхаус, в зал с видом на сад, в 19.28, надеясь заинтересовать окружающих, кроме того, мой организм не очень-то выносил алкоголь, и я не хотел быть пьяным, когда подадут суп. Комната была освещена свечами, скатерть накрахмалена, в воздухе витал аромат кедра. Я был единственным азиатом в комнате и единственным мужчиной в галстуке-бабочке розового цвета.