Книга Энигма-вариации - Андре Асиман

Вхожу вечером в дом к Пламам — и мне будто бы заново проигрывают сегодняшний ланч. Мод сидит в середине большого полукруглого дивана на террасе, с ним рядом, оба — положив ногу на ногу, коленками друг к другу, так что между ними возникает укромное замкнутое пространство. Как и в «Ренцо и Лючии», рука ее вольготно вытянута на спинке, пальцами она почти касается его волос, а на губах играет все та же загадочная мобуссеновская улыбка; тот же локоть, то же обнаженное предплечье, тот же браслет. Вокруг стоят четыре больших напольных свечи, бросая мглистые отсветы на ее кожу. Хорошо, что с Манфредом я ограничился одной кружкой пива. Мне нужно как следует следить за своими словами, тем более что я уже едва все не испортил, позвонив ей с тенниса. Еще бокал спиртного — и я, чего доброго, брошу на них хмуро-язвительный взгляд, едва скрывая собственное неудовольствие.

Она собирается мне его представить, однако он перебивает — можно подумать, ему не терпится со мной познакомиться. «Я — Габи», — говорит он, ставит бокал и встает, чтобы пожать мне руку. Смотрит прямо в лицо и так и брызжет энтузиазмом — открытый, бодрый, едва ли не хищный взгляд, от которого не укроешься. Он — ладный, симпатичный, с легким румянцем на щеках, который так и кричит об отличной спортивной форме и добродушном характере. Я смущаюсь, но не до потери дара речи.

Здесь сегодня Пламы плюс еще одна пара, а кроме того — Марк, которого наверняка пригласили ради Нади, и Клэр, спокойная, невозмутимая Клэр, которая никогда не смеется моим шуткам и, похоже, считает меня полным тупицей. Выходя из кухни, Памела сообщает Дункану, своему мужу, что Надя пока не вполне готова к такому человеку, как Марк, «она все еще оправляется». «Нашей новоиспеченной старой деве пора бы уже очухаться, она же, господи прости, не Спящая красавица», — говорит Дункан. «Ш-ш! — одергивает его Памела. — Помогите мне сложить пирамидку из клементинов», — обращается она к нам с Клэр. Клэр тут же берется за дело, так, будто всю жизнь только и складывала пирамидки из фруктов и овощей, а я смеюсь, потому что не имею понятия, как это делается. Я знаю, что она думает: да, этого ничем не исправишь. Памела тем временем вешает трубку и выходит на балкон — сообщить гостям, что Диего с Тамарой задержатся, что-то там с няней. «Кроме того, — добавляет она, покусывая губы и следя, как растет пирамидка, — мне кажется, между ними сейчас все непросто». — «Между ними всегда все непросто», — вставляет ее супруг.

Дункан и Памела постарше остальных, им нравится принимать у себя молодежь. Меня страшит одно: что к ужину позовут и их сына Неда. Он никому не дает и рта раскрыть, вещает про какого-нибудь малоизвестного художника, которого только что открыл и пытается разрекламировать. Впрочем, на сей раз он выходит только к коктейлю, а потом — так мне сообщили — должен встретиться с каким-то очень важным клиентом для проведения оценки. «Наш сын — восходящая звезда "Сотбис"», — поясняет Памела. Я смотрю на Мод. Она перехватывает мой саркастический взгляд и отвечает тайной скрытой ухмылкой. Здесь мы с ней заодно, и этот обмен беззвучными репликами подтверждает нашу общность. Она — мой лучший друг. Полное взаимопонимание. «Ну, как поиграл в теннис?» — спрашивает Габи. «Да, пожалуйста, расскажи про теннис», — просит Мод с обычным своим намеком на то, что теннис — всего лишь прикрытие для интрижки с очередной студенткой.

Снова возникает искушение бросить на нее ледяной взгляд. Она чувствует, что я не в настроении шутить, и дает задний ход.

— Зато утром сегодня у него была очень удачная встреча, и очень важная.

— Какого рода встреча? — интересуется Габи.

— Мы проводим слияние с издательством поменьше, которое уже много лет едва дышит, — отвечаю я торопливо, чтобы не вступать с ним в разговор.

— А зачем с ним сливаться, если оно едва дышит? — чуть слишком отрывисто спрашивает Габи. Несмотря на очевидный шарм, он, судя по всему, человек деловой и прямолинейный.

Я, видимо, не сдержавшись, поморщился.

— Я — израильтянин, долго живший в Италии, пока еще не до конца здесь пообтерся, — поясняет он.

— Где именно в Италии? — спрашиваю я, забыв, что нужно удерживаться от вопросов, если не хочешь общаться с человеком. Но вот спросил — и с ужасом жду ответа.

— В Турине.

— На родине Примо Леви, — добавляю я, испытывая облегчение, что не на Сицилии.

— Да, Примо Леви, Карло Леви и Наталии Леви и всех левитов на свете, о чем свидетельствует главная тамошняя башня — городок более еврейский, чем Тель-Авив, откуда я, собственно, родом. Неудивительно, что бабка моя была из Турина, и фамилия у нее была — попробуй угадать — Леви.

Мы смеемся.

— Габи — иностранный корреспондент. Совершенно очевидно, что Габи был и военным. Прямо

все при нем, думаю я.

— Каких газет?

Он произносит несколько названий, потом добавляет:

— Италия, Франция, Германия, Израиль, Штаты...

— И далее по списку, — прерываю я, пытаясь свести к минимуму этот впечатляющий перечень.

— Габи — мно-го-ста-ноч-ник, — произносит Мод с легчайшей иронией, одновременно и делая ему комплимент как преуспевающему журналисту, и рассеивая скрытый сарказм моей реплики тонким намеком на то, что мы — люди симпатичные.

Она все еще за меня, но и его спину чувствует тоже.

Так может продолжаться часами. Мы посылаем друг другу мячи из конца поля в конец, но подкруткой их занимается она.

— Ну так объясни, почему эта мелкая лавочка сливается с вашей.

— Это вопрос итальянца или израильтянина? — интересуюсь я, опять же добавив в голос долю иронии.

— Израильтянина, который носит мерсеризованные носки от «Галло» под грубыми армейскими башмаками.

— Тактичный ответ, — замечает Мод.

— Не знаю, насколько тактичный, но я убежден: до конца вечера он выложит мне всю подноготную этой сделки. Ты же видишь, ему уже не терпится это сделать.

Мы все смеемся.

— Мы сливаемся, потому что у них есть в активе очень хорошие книги, которые нас интересуют, а они их все равно потеряют, если закроются до конца года.

— Под «мы» ты имеешь в виду себя.

— Других тоже.

— И сколько вас?

— Имя нам легион, — подшучиваю я.

— Похоже, ты специалист в своем деле.

Я решаю не отвечать. Я не против лести. Знаю, к чему он клонит. Мы обмениваемся шуточными выпадами. Он бьет в цель, я уклоняюсь. Но в этом нет никакой враждебности. Скорее похоже на флирт.

Нед, гениальный сыночек, бухает свой бокал на безупречно сервированный стол и заявляет, что ему пора. Он расплескал вино на скатерть.

Наша троица поднимает на него глаза. «Ступай с миром», — бормочу я, обращаясь к Мод. Она передает мои слова Габи, но он никак не реагирует — возможно, он не разделяет нашей неприязни к Неду. Пусть мы тут и обмениваемся шуточками, но я говорю себе: ты не забывай, что вы с ним не в одной команде.