Книга Лисы и львы - Инна Шаргородская

Дуду, чтобы не смотреть на это безобразие, все-таки просочился в салон «шестерки» и рыбкой нырнул в чудесное, прозрачно-золотое энергетическое поле волшебной девы. Находиться в котором, несмотря на встречавшиеся кое-где болезненные вкрапления черно-коричневого цвета, было так же приятно, как лежать под ласковым июньским солнцем в густой траве, вдыхая запахи полевых цветов. Удовольствие, мало ценимое им, дураком, при жизни.

Находясь в Ниамее и зовясь Фиалкой, Клементина скрывала, конечно, свое дивное поле вместе с истинной сущностью и намерениями. Догадаться о них Дуду не мог – неприкаянные духи бессильны перед высшей магией. Поэтому загадкой для него оставались личности и двух других действующих лиц – Князя и Аглюса. И лишь теперь, имея возможность читать сделавшиеся явными мысли Клементины, Дуду выяснил, кто они такие. Кароль Хиббит, квейтанский разведчик, и Идали Хиббит, черный маг. Муж светлой девы. Воистину чудны дела Твои, Господи…

Что ж, зато теперь он все знает. И глаз с Клементины уже не спустит. Как и с Кароля. Жаль, к нему в мысли по-прежнему не заглянуть, из-за ложного потока сознания, но в том, что мысли эти чисты, сомневаться не приходится. Иначе разве ему доверилась бы дева-асильфи?

Оба они шли по следу Аглюса Ворона, то бишь непосредственно универсуса. След, скорее всего, был верен – судя по тому, что к ним тайком пристал еще и соглядатай арканов. Который наверняка знал об этом артефакте побольше других и, стало быть, иных направлений поиска тоже пока не видел. Поэтому оставалось только следить за ними всеми. И ждать от неприкаянных, в надежде опередить соперников, сведений о месте обитания самого вероятного теперешнего обладателя универсуса – как выяснилось из первого же разговора Клементины с Каролем.

Демона по имени Феррус.

А вот об этом думать не следовало. Вспомнив о демоне, Дуду невольно содрогнулся, вызвав возмущение в поле волшебной девы, та почувствовала это и зябко поежилась. Пришлось, чтобы не тревожить ее, убраться из салона.

И заставить себя забыть на время о Феррусе. Потому что, если это так… если универсус действительно у него…

Оставь надежду всяк сюда входящий. Навеки.

Пиви – тягаться с демоном?! Когда тот и неприкаянных размечет как пушинки, вздумай они сунуться в его владения? Да уж, об этом думать пока и впрямь не стоит. Лучше успокоиться, вернуться в машину, послушать еще, о чем там говорят…

* * *

– Кто бедняжка? – без особого интереса спросил Раскель, которому вдруг с неодолимой силой захотелось прилечь. Поспать бы хоть немного! – сколько времени он уже на ногах?

«Ты, конечно», – сказала ведьма.

– Это еще почему?

«Не знаешь, в кого влюбился…»

Его словно кипятком обдало. Сонливость мигом слетела.

– С чего ты взяла?

«Что именно? Что влюбился или что не знаешь, в кого?»

– Э…

«Ясно. И то, и другое… Я – ведьма, дружочек, как ты меня сто раз уже обозвал. А тебе не мешало бы поставить защиту, если хочешь скрыть свои мысли – и цвет ауры заодно. Я и не смотрю в твою сторону, да все вижу!»

Раскель скривился. О защите он и впрямь подзабыл. От усталости, видать.

«От чувств», – с необидным смешком уточнила ведьма.

– Не смейся надо мной!

«Я не смеюсь, дурачок. Жалко мне тебя».

– Что ты знаешь о ней, чего не знаю я?

«Она, конечно, прекрасна. И как никто достойна любви. Понять твои чувства совсем нетрудно, но… Пока дело не зашло слишком далеко, я просто обязана тебе сказать – она не свободна. Клементина – замужняя женщина, и любит своего мужа. Боюсь, твоя любовь ей ни к чему».

Сердце у него остановилось. Жар во всем теле сменился холодом.

– Кто он? – с трудом выговорил два коротких слова Раскель.

«Аглюс Ворон. То есть Идали Хиббит. Черный маг, один из сильнейших в этом мире».

– Ворон?…

Он вдруг увидел, как наяву, Фиалку за столом на берегу озера, ее испытующий взгляд, устремленный на Аглюса Ворона. Услышал его слова: «Русло реки, от истока до устья», ее вопрос, исполненный затаенного волнения: «Сухое русло?»

Русло… символ любви. Да, она любит своего мужа.

«О», – встрепенулась ведьма, продолжавшая читать его мысли, – «значит, Фиалкой была она?»

Раскель не ответил.

Он не знал до сих пор, что сердцу может быть так больно…

Свиток прекрасной будущей жизни рассыпался в прах. Усталость, которая вдруг навалилась на него, была столь велика, что казалось, он вот-вот потеряет сознание.

Наверное, нужно было встать и уйти отсюда, но куда?… Ладно, это сделать он всегда успеет. Сперва чуть-чуть отдохнет…

Собрав последние силы, он вновь перекинулся котом, свернулся клубком здесь же, на диване. Успел подумать, что должен все-таки увидеть Клементину напоследок, хотя бы один только раз. После чего провалился в сон, как в колодец.

* * *

Элис была права – при водителе ни о чем важном они не говорили. Клементина расспрашивала Кароля о его жене и детях, он отвечал с нескрываемым удовольствием и обещал ей знакомство с ними, как только будет кончено с делом. И все. Но Дуду, вернувшись в свет души волшебной девы, не скучал. В сумеречных областях редко удавалось испытать подобное, близкое к физическому, наслаждение. Поле Пиви, с которым он соприкасался чаще всего, обычно было неприятно колючим – от вечного ее раздражения и антипатии к нему. Впрочем, и он свою бывшую жену нежностью не баловал. Хотя давно уже понял, что причиной их общей беды была всего лишь ее глупость, а не злой умысел.

Ох уж эта глупость… сколько же человеческих несчастий она породила?

К месту подъехали быстрее, чем ему хотелось. Машина встала, Клементина занервничала, и рябь, вновь пробежавшая по ее полю, вернула Дуду к малоприятной действительности.

Он нехотя покинул салон, завис неподалеку, дожидаясь выхода своих драгоценных спутников, и бросил рассеянный взгляд на дом за штакетниковой изгородью.

Окна были темны. Сугробы за калиткой не тронуты. Никого, судя по всему.

То же сказал и Кароль. Тем не менее, просунув руку между штакетинами, квейтанский разведчик привычным движением отодвинул внутренний засов на калитке, и до дома они с Клементиной дошли. Там, пошарив под крыльцом, Кароль выудил откуда-то ключ от входной двери.

Элис, конечно, шмыгнула сквозь нее первой, не дожидаясь, пока отопрут. Тут же выглянула из стены рядом с дверью и разочарованно протянула:

– Пусто…

Увы, так оно и было. Пусто, пыльно, темно и неуютно. Дух – абсолютно нежилой. Ни намека на присутствие какого-нибудь живого существа, хотя бы паука, и ни дуновения магии.

– Все ясно, – поозиравшись с полминуты, постановил Кароль. – Можно уходить.