Книга Граф - Иван Магазинников

– Я сам пойду, – гордо вскинув голову, заявил дворянин, – в свою клетку.

– Ишь ты, уже и клетку присвоил себе, в натуре, – ухмыльнулся один из высокоуровневых головорезов, бесцеремонно тыча ему дубинкой в спину, – Ну так шагай давай, пока тебя за ноги не отволокли.

– Ты разговариваешь с особой королевских кровей, жалкий червяк! И должен обращаться со мной с почтением, на «вы» и добавлять «ваша светлость»!

– Шевели ногами, ваша светлость, пока я тебе в глаз не засветил!

– Да как ты смеешь!

Возмущение герцога было самым наглым образом прервано точным броском гнилого яблока прямо в его благородный лоб. Благодаря высокому уровню умения «Метательное оружие», необычный снаряд не только нанес критический урон, отняв 5 единиц здоровья у беглеца, но и повесил на него двухминутный эффект «Немоты».

Возвращался в свою клетку он молча, лишь бросая по сторонам гневные взгляды и пытаясь запомнить лица своих мучителей…

* * *

Оставшись один, Шардон не был разочарован, удивлен или даже хотя бы подавлен.

У разработанного им плана было пять наиболее вероятных исходов и восемь с шансом реализации менее 5 %, но даже их он не сбрасывал со счетов. И вторым по своему весу оказалось именно коварство герцога, который всегда и везде превыше всего ставил собственную драгоценную жизнь и вряд ли станет рисковать головой ради своего случайного спасителя.

Разумеется, для каждого из пяти наиболее возможных вариантов развития, у ИскИна был придуман сценарий.

Шардон > Угрюмый: Он сбежал один. Действуем по плану «Б11-3».

Угрюмый > Шардон: Это который?

Шардон > Угрюмый: Неудачное бегство герцога. Наказание. Возвращение.

Угрюмый > Шардон: Понял. Поднимаю бойцов.

Возвращение блудного герцога он встретил широкой кривой улыбкой, которая называлась «Победная ухмылка № 2» и обозначалась обозначенной в списке эмоций как «Откровенная издевка над проигравшим оппонентом».

– Рад снова видеть вас, ваша светлость, живым и в добром здравии, – произнес граф.

– Это ненадолго, – вспомнил главарь, – Надо бы преподать этой важной птице небольшой урок. Эй, Зужлик! Врежь-ка нашему герцогу пару раз, да от всей души. Чтобы под каждым глазом у него память осталась о том, что сбегать не хорошо.

– Я не виноват! Это все он – это он меня выпустил из клетки! – завизжал Роберт Бурвилльский, указывая на спокойно сидящего в своей Шардона.

– Конечно-конечно. Из клетки выбрался, тебя выпустил, а сам назад вернулся, двери за собой запер и снова руки связал. И зовут его Гадкий Гудини – великий плут и обманщик.

– А ты в натуре весь такой из себя благородный, или горбатого нам тут лепишь? Визжишь, как обычная крестьянка, которой подол задрали…

Герцог мгновенно умолк. Закрыл глаза, вздохнул тяжело и уже спокойно и твердо произнес:

– Я всего лишь требую должного уважения к моему благородному происхождению.

– Эй ты, который граф. Ну-ка, помоги нам уважить его светлость. Дай-ка ему разок в морду, да только чтобы с должным почтением. Типа эта, как ее… Во! Дуэль у вас… Зужлик, руки развяжи графу.

– Но…

– Не сделаешь – обоих прямо на месте пришьем.

– Простите, господин герцог, – вздохнул Шардон, – это не я, меня заставили.

– На вашем месте я поступил бы также. Жизнь двух благородных господ куда ценнее пары синяков. Тем более, что у нас с вами вроде как дуэль – да и основания у вас имеются, – горько усмехнулся Роберт, гордо вскидывая голову и подставляясь под удар.

Перейдя в режим дуэли, Шардон от души пару раз врезал своему коварному союзнику, не жалея сил. Полоска здоровья над головой герцога Бурвилльского вздрогнула и немного сократилась: сказывалась разница в уровнях.

– Во дает граф, – уважительно покачал головой Угрюмый, – Знатно его уважил!

– Надеюсь, теперь вы довольны? – холодно поинтересовался герцог, выпрямляясь.

– Довольный я стану, когда выкуп за вас обоих получу. В клетку его!

Сразу несколько разбойников дружно навалилось на пленника, связали его и бесцеремонно швырнули в клетку, не обращая никакого внимания на призывы уважительно и аккуратно обращаться с благородным дворянином и ветераном трех Имперских кампаний.

Разумеется, в клетке, в которой его снова заперли, больше не было ни миски, ни палки, ни остро заточенной ложки и даже сухой корки хлеба. И дохлую крысу кто-то убрал.

– Гуляем дальше, братва! – рявкнул атаман, – Будем пить за здоровье его светлости!

И, дружно галдя, разбойники покинули хижину, в которой была устроена импровизированная темница.

– Жалкие трусы и плебеи! – сплюнул Роберт Бурвилльский, – Рвань, пьянь, ворье и жулье!

– Кстати о жуликах и ворах… Я не рассказывал вам, что до того как получил дворянский патент, был связан с некими криминальными структурами?

– Нет. Вы вообще не особо распространялись о своей биографии. А к чему вы начали этот разговор, граф?

После полученной взбучки, герцог перешел в разговоре с Шардоном на «вы».

– К тому, что обладаю кое-какими навыками и…

Роберт обернулся на громкий скрежет распахиваемой двери.

Граф стоял снаружи. Руки его были развязаны, а в кулаке он сжимал ключ, демонстративно им размахивая:

– Стащил, когда меня вели устраивать вам экзекуцию.

– А вы умеете удивлять, господин граф! Но, думаю, нам нужно немного выждать, пока эти мерзкие ублюдки напьются и уснут.

– Нам? – удивленно вскинул бровь Шардон, – Помнится, не далее как полчаса назад, когда вы стояли снаружи, а я сидел в своей клетке – и речи не шло ни о каких «нас».

– Вы не посмеете… вы же граф! Благородный дворянин, которому не чуждо понятие чести!

– А вы – герцог, и что? Приятно оставаться…

С этими словами рыжебородый не то дворянин, не то бывший вор, насвистывая незатейливую мелодию и размахивая украденными ключами, направился к выходу…

– Я сделаю что угодно! Отдам все, что вы попросите, только не оставляйте меня, граф! Господин Шардонье! Ваше сиятельство!

– Ну надо же, какой у меня получился стремительный карьерный рост длиной всего в пять шагов! – раздался смех из темноты.

– Умоляю вас… Мне нельзя умирать!

– Почему же? Я как раз недавно прошел через эту весьма познавательную процедуру. И теперь совершенно иначе смотрю на окружающий мир…

Ответом Шардону была лишь безмолвная тишина.

– Что вы можете предложить мне в обмен на свою жизнь и свободу?

– Все что угодно! В разумных пределах, разумеется… – тут же уточнил пленник.