Книга Наследник Темного Властелина - Галина Львовна Романова

Наконец, для нашего спокойствия, мы забрели достаточно далеко, чтобы без посторонней помощи пенсионер не смог найти дорогу назад. Я распахнул первую попавшуюся дверь — в этой части замка их было не так уж и много, пришлось еще и поплутать в поисках оной — и гостеприимным жестом втолкнул прадедушку внутрь:

— Вот твоя спальня!

Внутри царил мрак — не столько потому, что снаружи уже давно была ночь, сколько потому, что в комнате, кажется, не было окон.

— А что, — прадедушка постучал костылем но полу и наугад ткнул им из стороны в сторону, — мне нравится. Только как-то у тебя тут… скучненько. Не возражаешь?

Не успел я пикнуть, как он хлопнул в ладоши, что-то проворчал себе под нос и сыпанул на пол щепоть порошка — из-за темноты я не рассмотрел, откуда он его достал.

Не прошло и полминуты, как комната изменилась.

Под потолком зажглись огни, в стене напротив нарисовалось овальное окошко со шторками и цветочным горшком. Каменные стены сначала покрылись деревянными шпалерами, потом — пестренькими драпировками, а сверху — гобеленами с изображением русалок и нимф. Пол и потолок посветлели, наверху по краям пошла лепнина, а у нас под ногами раскинулись звериные шкуры, налезая одна на другую. В центре комнаты возникла трехспальная кровать под парчовым балдахином с горой подушек и одеял. Рядом встал столик, на котором со звоном материализовались стакан с какой-то настойкой и большая банка с надписью «Моя вставная челюсть меня переживет». Из-под полога кровати застенчиво выглянул ночной горшок, расписанный фиалками.

Пока я с разинутым ртом созерцал перемены, дедушка добавил кое-каких мелочей для уюта, вроде кресла и сундуков с одеждой и, скинув свой балахон, нырнул в постель. Огни под потолком стали медленно тускнеть.

— Спокойной ночи, дедушка. — Я попятился к дверям.

— Ку-уда? — остановил меня капризный старческий дискант. — А сказку на ночь?

От неожиданности я споткнулся.

— Какую сказку?

— Уже забыл? — Пенсионер завозился среди подушек, виднелась только лысая макушка в обрамлении седых волос. — А сколько я тебе, сопляку, сказок пересказал? Сколько ночей провел у твоей постельки? Уже забыл?

Откровенно говоря, я вообще не помнил, чтобы у моей постели долго задерживались мужчины, за исключением рано умершего отца. Меня воспитывали мама и тетя Кассия, причем последняя ухитрялась одновременно служить нянькой еще трем своим малолетним племянникам.

— Вычеркну из завещания, — пригрозил престарелый шантажист, и я, подавив еще один вздох, вернулся к его постели. — И подай мне мои капли. Я без них не усну!

Дождавшись, пока старичок нахлебается настойки, я сел на край его постели.

— Итак, — начал я, напрягая память, — давным-давно…

— Сразу после сотворения мира, — вставил дедушка, зевнув.

— В одном далеком-далеком королевстве…

— Находящемся на краю света…

— Жили-были король и королева.

— В гордом одиночестве!

— И была у них любимая…

— Корова!

— Принцесса! Дочь! Девочка!

— Два ярда ростом и столько же в плечах…

— И вот однажды, — я решил не обращать внимания на комментарии прадедушки, — случилось несчастье. Принцессу похитил огромный…

— Придурок!

Не знаю, что было бы дальше — может быть, и убийство, но, произнеся это слово, прадедушка отключился и засопел в две дырочки. Я мысленно возблагодарил всех богов, каких знал, и убрался прочь.

После такого вечера мне срочно потребовалось успокоиться и прийти в себя. И я отправился бродить по замку.

Большая его часть представляла собой довольно мрачные пещеры — словно его не возвели из камней, а взяли гору подходящих размеров и просто высекли из нее сие строение, как скульптор вырезает скульптуру из целой глыбы мрамора или известняка. При этом внутренней отделке подверглась только часть помещений, а остальные красовались девственной горной породой, с неровностями пола, потолка и стен. Все это я изучил еще в первые недели заключения, и сейчас, немного поплутав по лабиринту узких кривых коридоров, направился на вершину одной из башен, где была устроена довольно приличная смотровая площадка. Именно с нее я когда-то с тоской обозревал холмистую равнину, на которой стоял замок.

Еще одолевая последние ступеньки и уже дыша ночным прохладным воздухом, я заметил, что на площадке кто-то стоит. Присмотревшись, я узнал Тильса. Опершись на парапет, эльф смотрел вдаль. Он даже ухом не повел, когда я пристроился неподалеку.

Мы помолчали, глядя каждый в свою сторону — эльф на звезды, а я просто так.

— Весной здесь пахло цветами, — сказал я, нарушая молчание.

Тильс даже подпрыгнул от неожиданности.

— Цветами? — переспросил он, поворачиваясь ко мне. Его бледное лицо буквально светилось во мраке.

— Ну да. Знаешь, как красиво цвела степь! Я не думал, что это будет так здорово. Мне тут сначала жутко не понравилось.

— А потом?

— А потом ничего. — Я пожал плечами, не обращая внимания на то, как изменилось лицо моего собеседника. — Привык. Ко всему привыкают, знаешь ли!

— Не ко всему, — осмелился возразить Тильс. — К злу не привыкнешь!

— Еще как! — отмахнулся я. — И к несвободе привыкаешь, и к тяжелой работе… Главное при этом — не оглядываться назад. Тогда привыкнешь и даже забудешь, что когда-то жил по-другому!

— Я никогда не забуду, что был принцем! — расправил плечи Тильс. — Пусть и самым последним, но принцем! Меня уважали… любили… Я не смогу смириться с тем, что отныне я просто какой-то… какой-то…

— Наемник, — подсказал я. — Знаешь, сколько принцев, младших в семье, понимая, что трон им не светит, спарывают с одежды фамильный герб и становятся солдатами удачи! Большинство погибает на больших дорогах, в войнах, которые ведут чужие им государи за совершенно ненужные им вещи. Немногие ухитряются пробиться наверх — чаще всего, женившись на какой-нибудь случайно подвернувшейся принцессе или, на худой конец, ее дальней родственнице. Шансов мало, но они есть!

— Так принято у людей, — снова пожал плечами Тильс. — Перворожденные устроены иначе.

— ВСЕ Перворожденные и ВСЕ люди устроены по-разному, — возразил я. — Но если взять конкретного человека или конкретного эльфа, то тут выходит, что разница между нами не так уж велика. И в глубине души мы ничем не отличаемся друг от друга.

— Твоими устами говорит Враг, — прошептал Тильс и сделал перед лицом и грудью какой-то жест. — Ты лжешь!

— Ага, — кивнул я. — Когда я говорю правду, мне никто не верит.

После таких слов я ожидал, что эльф покинет смотровую площадку, но он лишь отвернулся, всем своим видом давая понять, что не собирается снисходить до беседы с законченным лжецом. Я еще немного постоял — из-за упрямства. Не хотелось покидать поле словесной битвы первым. В конце концов, кто из нас Властелин?