Книга Египтянин - Мика Валтари

помог мне! Я вконец разорился из-за жадности этого тюремщика! Только наш скарабей помог мне, приведя тебя сюда, ибо начальник крепости просто сумасшедший и не верит ни единому разумному слову: он велел своим людям обобрать меня и растягивать меня на колесе, так что я ревел как бык! Но к счастью, нашего скарабея я уберег: когда я увидел, что готовится, я припрятал его в одно укромное место у себя на теле, неподобающее и поносное для какого-нибудь божества, но скарабею, видно, вполне угодное, раз он привел тебя ко мне. Ибо такое чудо могло случиться лишь по его священному произволению!

И он показал мне скарабея, все еще измазанного в испражнениях после пребывания в укромном месте. Я велел кузнецам расковать цепи и повел Каптаха наверх в свои покои, потому что он ослабел и почти не видел: его глаз еще не привык к дневному свету. У себя я велел рабам омыть, умастить и одеть его в тонкие одежды, я одолжил ему свою золотую цепь, браслеты и прочие украшения, чтобы он мог принять подобающий его достоинству вид. Затем его побрили и завили ему волосы. И во все то время, что рабы хлопотали вокруг него, он ел мясо, пил вино и удовлетворенно отрыгивал. Все это совершалось под непрерывный вой и причитания стража темницы, бившегося в двери, царапавшего их и кричавшего, что Каптах должен ему два миллиона триста шестьдесят пять тысяч дебенов золота за сохранение жизни и питание в темнице. Он не соглашался уступить ни дебена, ибо он, по его словам, подвергал собственную жизнь великой опасности, спасая Каптаха и таская ради него еду с провиантских складов. Из всего этого я заключил, что в Газе, кроме начальника гарнизона Роду, есть и другие сумасшедшие. Наконец вопли и причитания старика вывели меня из себя, и я заявил Каптаху:

– Хоремхеб уже вторую неделю в Газе, старик обманывал тебя, и поэтому ты ему ничего не должен! Я сейчас велю его высечь, и если уж на то пошло, то наши воины могут прикончить его – он лживый старик и виноват во многих смертях.

Но Каптах пришел в ужас, на него даже напала икота, и он долго пил разбавленное вино, а потом сказал:

– Чур меня! Я честный человек! Купцу не пристало отлынивать от своих обязательств, если он хочет сохранить доброе имя. И я не желаю никого обманывать, хотя навряд ли во всем Египте сыщется столько золота, сколько я должен старику. Я ведь был уверен, что приму смерть из-за дурости этого начальника, вот и решил подшутить над стариком и обещал ему все, что его душе угодно было, поскольку считал, что платить мне не придется. Если б я знал, что выживу, я бы еще как торговался! Но тогда – стоило мне только почуять запах хлеба, как я сейчас на все согласился!

Я протер глаза и изумленно воззрился на Каптаха:

– Это точно ты, Каптах? Я не верю! Видно, эти крепостные камни кем-то заколдованы и всякий, кто задерживается здесь слишком надолго, теряет рассудок. Вот и ты тоже сошел с ума и перестал быть прежним Каптахом. Ты что, в самом деле думаешь заплатить свой долг старику? Каким образом? Я полагал, что с исчезновением царства Атона ты стал так же беден, как и я, и что богатство твое потеряно.

Каптах отпил вина и ответил:

– Я благонравный человек, я почитаю богов и держу свое слово. Поэтому я намерен отдать свой долг до последнего дебена, хотя старику, разумеется, придется дать мне для этого срок. Вообще-то, он в своей простоте не понимает, сколько золота я ему должен, он был бы вполне доволен, если бы я отвесил ему пару дебенов, ибо он сроду не мял в руках мягкое золото. Воистину думаю я, что он был бы вне себя от радости, получив и один дебен, но это нисколько не освобождает меня от моего слова и моих обязательств. Не знаю еще, где мне взять столько золота, поскольку я и правда потерял многое в пору фиванских бунтов и был принужден с позором бежать из Фив, бросив всю свою собственность, когда рабы и носильщики вдруг вбили себе в голову, что я променял их на Амона, и решили меня убить. Однако позже, в Мемфисе, я оказал Хоремхебу большую услугу, а когда мне пришлось бежать также и из Мемфиса, ибо злоба рабов настигла меня и там, я оказал ему еще большую услугу, пребывая в Сирии в качестве купца и поставляя хеттам зерно и фураж. Я полагаю, что Хоремхеб должен мне уже полмиллиона дебенов золота или даже больше, поскольку мне пришлось бросить свою торговлю и спасаться бегством в Газу в утлой лодчонке, подвергая свою жизнь великой опасности на море. Хетты ведь пришли просто в исступление, когда их лошади занемогли, подкрепившись поставленным мною кормом. Но я не мог предполагать, что в Газе меня ожидают еще большие опасности: этот сумасшедший начальник гарнизона приказал меня схватить как сирийского шпиона, растягивать меня на колесе и наверняка вывесил бы мою кожу на стене, если бы не этот простодушный старик, который спрятал меня и объявил, что я умер. Поэтому я обязан отдать ему долг.

Вот когда глаза мои открылись и я понял, что Каптах был лучшим помощником Хоремхеба в Сирии и главным лицом среди его лазутчиков: истощенный гонец, пробравшийся ночью в лагерь у победных скал и прикрывавший рукою один глаз в шатре Хоремхеба, давал этим понять, что послан к нему одноглазым человеком!

И еще я понял, что никто, кроме Каптаха, не сумел бы выполнить в Сирии такое поручение, ибо не было на свете человека, способного сравниться с Каптахом в хитроумии. Однако я сказал:

– Очень может быть, что Хоремхеб должен тебе много золота. Но легче выдавить золото из камня, чем получить от Хоремхеба. Тебе ведь известно, что он никогда не платит долги.

– Конечно, – согласился Каптах. – Мне известно, что Хоремхеб – человек жестокосердный и неблагодарный, даже более неблагодарный, чем здешний сумасшедший начальник, для которого я заставлял хеттов перекидывать в город кувшин с зерном. Они-то думали, что в кувшинах ядовитые змеи, которых я с превеликими трудностями и тщанием собирал в пустыне; я даже разбил на их глазах один кувшин, чтобы им убедиться воочию, и змеи тогда укусили троих хеттских воинов, тотчас и умерших, так что у хеттов пропало желание разбивать другие кувшины, которые были уже с зерном, и заплатили они мне щедро. Воистину каждое зернышко, попавшее