Книга Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современника - Владимир Иосифович Гурко

осуществлена без выполнения нижеследующих условий:

Создание объединенного правительства из лиц, пользующихся доверием страны, и согласившегося с законодательными учреждениями относительно выполнения в ближайший срок определенной программы. Решительное изменение применявшихся до сих пор приемов управления, основывавшихся на недоверии к общественной самодеятельности. В частности: а) строгое проведение начал законности в управлении; б) устранение двоевластия в вопросах, не имеющих непосредственного отношения к ведению военных операций; в) обновление состава местной администрации; г) разумная и последовательная политика, направленная на сохранение внутреннего мира и устранение розни между национальностями и классами.

Для осуществления такой программы должны быть приняты следующие меры:

Частичная амнистия политически осужденных и возвращение административно сосланных. Полная веротерпимость. Разрешение русско-польского вопроса. Приступ к отмене ограничений для евреев. Примирительная политика по отношению к Финляндии. Восстановление деятельности профессиональных союзов. Проведение по соглашению с законодательными учреждениями уравнения в правах крестьян с другими сословиями. Введение волостного земства. Введение земских учреждений в Сибири, Архангельской губернии, Донской области и на Кавказе. Изменение земского положения 1890 г. и городового положения 1892 г.» и т. д. (множество других менее важных законодательных мер).

В Государственном совете к блоку и его программе безоговорочно присоединилась лишь академическая группа.

Центр не принял определенного решения в смысле подчинения своей деятельности решениям, принятым блоком. Относясь в общем к образованию блока вполне сочувственно, центр Государственного совета в виду того, что многие его члены состояли в Совете по назначению, лишен был возможности открыто вступить в состав блока, но, однако, выбрал в качестве своего представителя в нем барона Меллера. Еще менее определенно высказалась партия беспартийных, к составу которой я принадлежал. Немногочисленная по своему составу — число ее членов постоянно колебалось между 12 и 14, — она в большинстве состояла из бывших министров, считавших неудобным записываться в какую-либо определенную фракцию. Однако в общем фракция состояла из лиц, настроенных если не определенно прогрессивно, то, во всяком случае, либерально. В качестве лиц, бывших у власти, но от нее отставленных, они, естественно, состояли в некоторой оппозиции по отношению к лицам, их сменившим, но при этом держались строго корректно, с трибуны никаких нападок на правительство себе не позволяли и, разумеется, открыто вступать в состав блока не признавали возможным, и я хотя и считался делегированным от этой фракции в комитет блока, но формальных полномочий не имел, ибо и самых выборов делегата не было произведено. Тем не менее большинство фракции беспартийных относилось как к самому образованию блока, так и к принятой им программе сочувственно.

Иначе отнеслись к образованию блока крайне-правые крылья как Государственной думы, так и Государственного совета. Они едва ли не с места заподозрили блок в революционных устремлениях, не без основания опасаясь, что при объединении элементов оппозиционных с теми, которые в общем считали, что существующий государственный строй отвечает положению страны, верх и руководящее влияние в создавшемся таким путем союзе возьмут элементы левые, обладающие большими политическими навыками и большей трудоспособностью. Опасения эти, надо признать, до известной степени оправдались. Комитет блока (не помню точно, как именно он назывался) по мере развития событий, несомненно, левел, причем это полевение проявляли не столько представители оппозиционных фракций, сколько, наоборот, фракции, в общем консервативные.

О степени левизны, а тем более революционности блока и составляющих его комитет отдельных представителей различных течений политической мысли лучше всего судить не только по приведенной мною выше программе, но и по отношению к ней правительства.

Отношение это тем более интересно, что именно на ее почве произошел окончательный разрыв между председателем Совета министров и его членами. Последние тотчас по осведомлении об образовании парламентского блока и ознакомлении с его программой увидели возможность путем сговора с блоком установить нормальные и даже дружеские отношения с народным представительством. Иначе отнесся к этому Горемыкин. В то время как такой правый, как Самарин, говорил, что «нельзя отметать общественные элементы в год величайшей войны», что «необходимо единение всех слоев населения», Горемыкин усматривал в образовании блока, который к тому же, по его мнению, очень быстро рассыпется, революционные замыслы. Кроме того, он признавал блок за организацию, вообще «неприемлемую», как законом не предусмотренную, «междупалатную». «Плохо скрытая цель блока, — утверждает Горемыкин, — ограничение царской власти. Против этого буду бороться до конца».

После продолжительных и страстных прений Совет пришел, однако, к заключению о необходимости вступить в переговоры с представителями блока, 5/6 программы которого, по мнению большинства Совета, вполне приемлемы для правительства. На это нехотя соглашается и Горемыкин, с тем чтобы эти переговоры имели совершенно частный и преимущественно осведомительный характер. С этою целью Совет избирает из своей среды четырех представителей, а именно кн. Щербатова, А.Хвостова, кн. Шаховского и П.А.Харитонова, на квартире у которого и должна происходить «беседа» с лидерами блока.

В означенной беседе, состоявшейся 27 августа, со стороны блока участвовали одни лишь члены Государственной думы, а именно Милюков, Дмитрюков, Шидловский и Ефремов. На вопрос министров, что надлежит понимать под правительством, пользующимся доверием общественности, все думцы единогласно заявили, что вопрос сводится к призванию Его Величеством, по собственному выбору лица, пользующегося доверием общества, которому было бы поручено составление кабинета из лиц по его усмотрению, а равно установление определенных взаимоотношений с Государственной думой. При дальнейшем рассмотрении программы блока его представители проявили полную сговорчивость и готовность идти на уступки.

В смысле желательности и возможности сговориться с блоком докладывает в заседании 28 августа и Харитонов о происходившей у него накануне беседе.

Как бы пропуская это заявление мимо ушей, Горемыкин ставит на обсуждение вопрос о прекращении сессии законодательных палат, причем высказывается за его немедленность. Тогда Сазонов и некоторые другие, присоединившиеся к нему министры, соглашаясь с желательностью прекратить сессию Государственной думы в ближайшие дни, ставят, однако, срок прекращения в зависимость от предварительного соглашения с блоком, вследствие чего Совет вновь возвращается к обсуждению программы образовавшегося междупалатного объединения. Суждения Совета по этому вопросу вновь принимают характер расплывчатый и грозят кончиться, по обыкновению, ничем. Но тут вступается Кривошеин и путем вскрытия истинного положения вещей вынуждает председателя высказаться решительно по существу вопроса. Существо это, по мнению Кривошеина, сводится не к той или иной программе, а к выбору тех или иных лиц. «Пускай монарх решит, — говорит Кривошеин, — как ему угодно направить внутреннюю политику, по пути ли игнорирования высказываемых пожеланий (о людях) или по пути примирения, избрав, во втором случае, пользующееся общественными симпатиями лицо и возложив на него образование министерства. Без этого мы никуда не двинемся. Я лично высказываюсь за избрание государем такого лица и поручение ему составить кабинет, отвечающий чаяниям страны».

К