Книга Когда ты станешь моей - Хайди Райс

Ему не следовало прикасаться к ней. Он обещал себе, что этого больше не повторится. Но ему не хватило духа отказаться от того, что Меган так охотно предлагала. И теперь придется платить за последствия — найти способ увернуться от ее расспросов и при этом не обидеть.

— Я хочу все узнать о той ночи.

Дарио отнес тарелку с едой и бокалы на террасу, залитую лунным светом. Свежий запах моря, перемешавшийся с ароматом цитрусовых, нисколько не облегчил неприятное сосущее чувство в его груди.

Неужели память наконец к ней возвращается? Возможно, этому как-то поспособствовал секс?

— Что именно тебя интересует? — осторожно произнес Дарио.

Благодаря показаниям Кэйти Ллойду Уиттейкеру предъявили обвинения. Ему отказали в выходе под залог, и через несколько месяцев его будут судить. С того момента, как Меган очнулась в больнице, она не упоминала о своем отце. Если сейчас она спросит о нем, это будет значить, что ее сознание, как и тело, идет на поправку. Но пока Меган усаживалась за столом напротив него и раскладывала для них обоих закуски, Дарио, любовавшийся ее огненными волосами сквозь пламя свечей, поймал себя на мысли о том, что перспектива ее полного выздоровления, означавшего излечение от амнезии, не очень его радует.

Хотя у него появилась возможность положить конец притворству и освободиться от обязательств, возложенных на него нападением Уиттейкера и болезнью Меган.

Пока Меган с аппетитом ела и, несомненно, выбирала, с чего начать допрос, в его сознании вихрем пронеслись события прошедшей недели. Несмотря на все обстоятельства и вопреки острой сексуальной неудовлетворенности, которая доводила Дарио до безумства все эти дни, каждый вечер он с нетерпением ждал, когда снова увидит ее.

Наконец Меган оторвалась от еды и взглянула на него. Ее губы выглядели еще более соблазнительными, чем обычно, от блеска оливкового масла. Дарио облизнул свои пересохшие губы.

Это просто сексуальное влечение, и больше ничего. Страсть к ней затмевала ему разум, отличавшийся обычно трезвостью и ясностью.

— Расскажи мне о себе.

Только не это. Его плечи напряглись.

— Что именно?

На ее губах заиграла смущенная улыбка.

— Что угодно. Все то, что ты говорил мне в ту ночь о своих надеждах и мечтах.

— Но мы об этом не говорили.

Дарио никогда ни с кем не делился историями из своего прошлого или детства, ведь оно не имело к нему никакого отношения теперь. Он позаботился о том, чтобы в истории его успеха, созданной прессой, фигурировали только лишь самые основные факты без каких-либо деталей.

— Не будь таким упрямым. — Меган, кажется, забавляла его попытка обойти эту тему. — Должен же был ты поделиться со мной чем-то очень личным, раз я влюбилась в тебя.

При виде счастливого выражения на ее лице его сердце пропустило несколько ударов.

Но они не влюблены друг в друга. Дарио никогда никого не любил с тех пор, как… Усилием воли он отбросил темные воспоминания.

— Уверена, я тоже многое тебе поведала, — добавила Меган жизнерадостным тоном.

Будто любовь — это главный приз в жизни, а не беспощадная пытка, приносящая страдания.

— Но этого я тоже не помню. Поэтому помоги мне освежить воспоминания.

Но проблема заключалась в том, что вспоминать было нечего.

— Не знаю, с чего начать, — продолжал уворачиваться от прямых ответов Дарио.

— Тогда давай я буду спрашивать тебя обо всем, что мне придет в голову?

Он не знал, что на это сказать, но Меган и не дала ему такой возможности, потому что сразу перешла к делу:

— Я прочитала статью о тебе в журнале «Форбс». Там написано, что ты родился в Риме.

— Я вырос на окраине Рима, в одном из районов, где правительство построило несколько жилых комплексов для цыган, — процедил Дарио сквозь зубы, не в силах скрыть горечь в голосе.

Там он просыпался от шуршания крыс под окнами и звука собственных стучащих от холода зубов зимой. А летом воздух вокруг наполнялся тошнотворным запахом гниющего мусора и нечистот. Но именно этот неблагоприятный опыт послужил для него источником мотивации для того, чтобы добиться успеха. Ужасные условия, в которых прошло его детство, сыграли в итоге положительную роль. Дарио не стыдился своего происхождения, но не любил вспоминать о прошлом.

— В тебе течет цыганская кровь? — воскликнула Меган так, будто этим можно гордиться.

Дарио нахмурился. Разве она не знала, что в Европе к цыганам относятся как к отбросам общества?

— Моя мать была цыганкой. — Перед его глазами появился образ женщины, которая так гордилась своими предками, несмотря на то, что ей и ее сыну приходилось ютиться в трущобах.

— Была? — переспросила Меган, с сочувствием заглянув ему в глаза. — Мне так жаль. Твоя мать умерла?

На долю секунды воспоминания, которые Дарио так упорно старался забыть, грозили поглотить его целиком.

— Да, но это было очень давно.

— Когда ты был еще ребенком?

— Нет. — Дарио никогда не знал, что такое быть ребенком. Схватив вилку онемевшими пальцами, он положил в рот кусок жареного мяса. На вкус оно напоминало ему мел.

— А твой отец?

— Я никогда его не знал. — Солгать оказалось проще, чем Дарио думал.

Вдруг Меган начала усиленно массировать левый висок.

— Все в порядке?

— Да, но… В моей голове будто существует темное пятно, за которым скрывается что-то пугающее.

Неужели вопрос о его отце навел ее на мысль об Уиттейкере?

Дарио встал со стула и, погладив Меган по непослушным волосам, взял ее за руку, чтобы помочь подняться.

— Не думай об этом. День выдался очень длинным. Тебе надо отдохнуть.

— Все уже прошло. Честное слово.

— Я настаиваю.

Несмотря на ее слабый протест, он подхватил Меган на руки, чувствуя непреодолимое желание защитить ее от монстров прошлого, хотя и понимал, что это невозможно.

— Опусти меня на пол. Ты перегибаешь палку. Я и сама могу идти.

— Позволь мне немного помочь. Все-таки ты так устала из-за меня.

Дарио крепче прижал ее к себе и занес в дом.

— Ты ни в чем не виноват, ведь это я тебя соблазнила, — поправила его Меган.

— Это спорный вопрос, — ответил Дарио, любуясь ее вздернутым подбородком, выражавшим упрямство, и непокорным блеском в глазах.

— Остановись! — закричала Меган и начала вырываться из его рук. — Я не хочу в свою спальню.

— Тебе надо отдохнуть. Слушайся меня, — сказал Дарио, пытаясь удержать ее.

— Перестань обращаться со мной как с ребенком. Я взрослая женщина и сама могу принимать решения.