Книга Топот шахматных лошадок - Владислав Крапивин

В этой истории я сочинил отдельный эпизод, как после сказки под мостиком Матвейка пришел к Ташке и они долго сидели и вспоминали детсадовские времена — иногда со смехом, но больше с грустью об ушедшем дошкольном детстве. И вообще настроение было грустноватое и похожее: у обоих родители где-то далеко. А потом они договорились, что вечером встретятся снова, Матвейка придет к Ташке ночевать. Они ведь очень давно дружили и в детском саду были почти как брат и сестренка, и теперь, наскучавшись друг без друга целый год, хотели подольше оставаться вместе… Ну, и была для этой ночевки еще одна причина. У Матвейкиных тетушек (тети Клары и тети Лиры) сломался телевизор, а в тот вечер должны были показывать фильм «Командир счастливой «Щуки», про подводную лодку во время войны с немцами…

— Ага, я помню… — шевельнулся Вовка. — Хорошее кино.

— Матвейка его очень любил. И больше всего любил он то место, где на концерте в военном клубе выступают ребята и мальчик поет «Вставай, страна огромная…». Так поет, что у взрослых моряков даже слезы на глазах. Матвейку в этот момент тоже щекотали слезинки, и он незаметно стискивал кулаки, и ему казалось, что это он сам поет боевую гордую песню. И очень мечталось ему, что однажды он по правде выйдет так на сцену, в такой же, как у мальчика, матроске, и запоет перед моряками. Но понимал, что едва ли такое когда-нибудь случится, да и матроски у Матвейки не было…

В общем, пришел он вечером к Ташке. Тетя Клара и тетя Лира поохали, но отпустили его. Они считали, что нельзя слишком сильно опекать племянника, а то потом их упрекнут: вырос, мол, у двух старых дев не самостоятельный мальчик, а беспомощная девица… Вообще-то в ту пору, когда не было родителей, Ташка ночевала в семействе Бри-са, но на сей раз объявила, что они с Матвейкой будут спать у нее в комнате и ничуточки не боятся.

Мама Бриса покормила их, постелила Матвейке на раскладушке, и он с Ташкой стал смотреть кино. Ташка смотрела, конечно, не с тем «замирательным придыханием», как Матвейка, но она понимала его и поэтому весь фильм просидела рядышком без болтовни и суетливости. И сделала вид, что совершенно не заметила повлажневших Матвейкиных глаз… После кино строгий Брис навестил двух друзей, выключил телевизор и велел: «На горшок и спать». Они посмеялись и улеглись. Но, конечно, лежали по отдельности недолго, скоро Ташка шепнула: «Иди сюда». Всякие разговоры взрослых, что «ах, это нехорошо, так не полагается, вы же мальчик и девочка» они считали дуростью. Почему не полагается? Они были люди с долгим детсадовским прошлым и еще в том прошлом не раз укрывались одним одеялом, чтобы пошептаться о сокровенном, порассказывать всякие истории, а то и уговорить друга не плакать, если какая-то беда. Случалось такое и в послеобеденный «мертвый час», и по вечерам на детсадовской даче… Вот и сейчас Матвейка устроился рядом с Ташкой, она натянула на себя и на него широкую простыню, и они стали шепотом говорить о нынешних делах. Матвейка сказал, что ему понравилась сказка про Тимми, разбитое зеркало и паровозик. Жаль только, что не до конца… Ташка напомнила, что конец Брис расскажет завтра: ведь договорились встретиться под мостиком снова. Матвейка сказал, что это хорошо. А еще сказал, что он рад знакомству с Бри-сом, потому что у того есть морской инструмент секстан, в который можно будет посмотреть на Венеру, а может быть, потом и на звезды.

Ташка спросила, будет ли Матвейка загадывать желание, когда станут смотреть на Венеру.

Матвейка признался, что будет.

«А какое? — шепнула Ташка. — Я вот хочу съездить с мамой и папой к морю, хоть на недельку. И чтобы у меня был новенький купальник лунного цвета, как у русалки… А ты? »

Они оба знали, что вообще-то не следует говорить о желаниях, которые собираешься загадать. Но от друга какие тайны! Особенно когда в комнате загадочные серебристые сумерки и такой доверительный Ташкин шепот… И Матвейка таким же шепотом (и отвернувшись, потому что все-таки стеснялся признаваться в сокровенном) рассказал про свою мечту. Про то, что хочет петь, как мальчик из кино…

Ташка шепнула: «Это обязательно сбудется». Тепло дунула Матвейке в затылок и, кажется, стала засыпать. И Матвейка… И ему приснилось, будто он все еще такой же маленький, но уже командир подводной лодки. И так же, как командир счастливой «Щуки», остался один на капитанском мостике — чтобы спасти подлодку и боевых друзей. Сейчас лодка уйдет на глубину, а он окажется один в гибельной пучине… И вот лодка погружается, погружается, уже не видно палубу, уже рубка вся в воде и волны перехлестывают через мостик, гребешки бьют по коленям. Вода теплая, Матвейке не холодно и не очень страшно. И на душе гордая такая печаль… И вот он уже по пояс в воде, по грудь, но тут его снизу, из глубины, подхватывает упругая сила. Оказывается, это примчались на помощь капитану Гранатову дельфины! Теперь уже совсем не страшно! Дельфины перебрасывают его, как мячик, со спины на спину и мчат к дальнему острову. Сгущается вечер, и над островом белой звездой вспыхивает маяк…

— Вот такой сон, Вовка… И такой он был, этот Матвейка Гранатов. Он и по правде, в моем детстве, был такой, только звали его… да неважно как. Матвейка, вот и все.

— Да, неважно, — согласился Вовка. — Ну а с Венерой-то что? Посмотрели они?

— Да, конечно… Каждый день они приходили на трубу под мостик и решили, что оттуда и будут наблюдать это редкое явление. Оставалось до него еще несколько дней, и Брис учил ребят держать секстан, наводить на солнце, двигать алидаду (есть на секстане такая штука, вроде маятника)… А потом они с Инкой продолжали сказку. Рассказывал в основном Брис, он умел придумывать. Были в сказке разные приключения у Тимми и гномов, блуждания в подземельях, новые попытки построить паровозик, хотя осколок зеркала еще не нашли…

— А потом нашли?

— Да, но об этом Брис поведал уже после «венерианского» дня. А в этот день мысли у них были не о сказке. Об астрономии… С утра ребятам повезло, небо было безоблачное…

— Не то что у нас, — вздохнул Вовка. — Ну, ладно, у нас еще… — Он взял мою руку, глянул на циферблат. — Еще четыре часа, может, развеет…

— Будем надеяться… И вот около одиннадцати часов Брис навел на Солнце прикрытый фильтром объектив (этих фильтров там целый набор), пошевелил алидадой, помолчал с полминуты и выдохнул: «Есть…»

Потом смотрели все по очереди и видели на фоне густо-лилового неба (опять же — фильтр такой) неяркую белую тарелку Солнца, а на ее верхнем крае черную дробину…

— Ты так рассказываешь, будто сам видел это, — одобрительно заметил Вовка.

— Дробину представить нетрудно, а на Солнце через фильтры я смотрел не раз…

— И я…

— Значит, и ты можешь представить… Потом Брис передал секстан Ташке: во-первых, она младше других, во-вторых, девочка, надо соблюдать этикет… После нее — Матвейке. Ну и дальше — Инка, Баллон… Договорились, что по первому разу будут смотреть минуту, не спеша считали до шестидесяти…

— И каждый загадал желание?

— Конечно. Про два я уже сказал. Брис загадал, чтобы у него исправилось нарушение слуха и он после школы сумел поступить в мореходку. Инка — чтобы ей на день рождения подарили большущий и дорогой набор французской акварели. Баллон — чтобы отец пореже пили ушел с дурацкой работы на заводе, где дармовой спирт… Потом они смотрели на Солнце и Венеру еще, еще, и это не надоедало. Будто космос приблизился к ним вплотную со всеми своими пространствами и тайнами… А еще в них проникло убеждение, что желания обязательно исполнятся. Потому что в движении Венеры через солнечный диск тоже была обязательность. Неизбежность. Ведь что бы там ни случилось на Земле, какие бы события ни меняли и ни портили людям жизнь, а планета Венера в намеченный день и час все равно пройдет между Солнцем и Землей. И это все равно придавало ребятам уверенность, этакое ощущение прочности…