Книга Горький привкус его поцелуев - Лорейн Хит

Теперь она сидела за туалетным столиком и смотрела на свое отражение. Она не думала об этом поцелуе в течение многих лет и не хотела вспоминать те мысли, что роились у нее в голове после него. Джулия хотела, чтобы эти губы прижались к ней, только потому, что они принадлежат Альберту. Тени не позволили ей хорошо разглядеть лицо, и она ошиблась…

Легкий стук прервал безумные мысли, не дававшие ей покоя.

– Войдите.

В комнату зашел мужчина. Здесь больше не царили тени. Джулия знала эти черты. Сильную квадратную челюсть, острый нос, карие глаза, русые волосы.

– Торри сказала, что ты не просила принести завтрак. Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

Грубый тембр его голоса.

– Я собиралась позавтракать попозже.

Он сделал шаг навстречу к ней:

– Ты не заболела?

Глубокая борозда на лбу, беспокойство в глазах. Она знала эти черты так же, как свои собственные. Она изучила его настолько хорошо, как и саму себя. Хотя они оба признали, что изменились во время разлуки, их суть осталась нетронутой. Однако что-то заставляло мужа избегать ее, и это не имело ничего общего с горем от смерти Эдварда. Может быть, чувство вины за непристойное поведение? С глаз долой, из сердца вон и все такое.

– Ты практиковался, пока был в разъездах?

Его брови изогнулись, а борозда на лбу стала еще глубже.

– Прости, я не понимаю.

Ужаснувшись своим подозрениям, она с трудом сглотнула и ответила:

– Ты целовал других женщин, пока путешествовал? Я знаю, что мы долго не предавались утехам и что у мужчин есть потребности…

– Джулия… – Он встал перед ней на колени и взял ее за руку, прежде чем оставшиеся отвратительные слова сорвались с ее губ. В такой же позе он сделал ей предложение. – Твой муж никогда бы не изменил тебе.

– Ты – мой муж. Почему ты говоришь о себе в третьем лице?

– Я просто имел в виду, что мужчина, которому посчастливилось бы стать твоим мужем, обожал бы тебя и никогда не предал бы. Любой мужчина. Включая меня. – Он сжал ее руку и спросил: – Почему ты думаешь, что я целовался с другими женщинами?

Джулия посмотрела на его сильные руки, потемневшие за недели, проведенные под палящим солнцем, на рельефно выделяющиеся вены и мышцы.

– Поцелуи прошлой ночью напомнили мне…

Воспоминания были ошибочными. Она это знала. Воспоминания о ее родителях стали неясными. Этот поцелуй в саду хоть и отличался от вчерашних поцелуев, но в них было что-то похожее.

– …о голоде.

– Мы были в разлуке какое-то время. На мой взгляд, этого следовало ожидать.

– Но накануне…

– Я был охвачен горем.

Альберт провел рукой по лицу Джулии и поднял ее подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом.

– Клянусь тебе, Джулия, я не целовал и не делил постель ни с одной женщиной, пока мы были в отъезде.

Она заглянула в его выразительные глаза и не увидела ничего, кроме искренности и правды.

– Я чувствую себя такой дурой.

– Не стоит. Ты всегда должна делиться со мной своими переживаниями. А я должен успокаивать тебя.

Рассмеявшись, она прижала кончики пальцев ко лбу и ответила:

– Не знаю, о чем я думала.

Альберт взял ее за тонкие запястья, наклонился и прижался к губам.

– Я буду стараться лучше сдерживать свою страсть.

– Нет, не надо!

Глаза мужа расширились от удивления. Джулия покраснела. Какая же она наглая!

– Мне нравится твоя страсть. Она сильнее, чем раньше… Возможно, разлука только усиливает любовь.

– Кажется, да. А теперь ты должна позавтракать.

Поднявшись, он подошел к двери, остановился на пороге и оглянулся.

– Ничто не остается неизменным, Джулия, как бы мы ни желали этого.

Затем он ушел, заставив ее задуматься над смыслом сказанного.

* * *

Поцелуи выдадут его. Изучая содержимое комода в кабинете брата в поисках завещания, Эдвард мысленно прокручивал в голове утренний диалог, встревоживший его. Он боялся, что его поцелуи напомнят ей о том первом поцелуе в саду. Всего лишь поцелуи…

Но он узнал достаточно, чтобы понять, что поцелуй поцелую рознь. Он также знал, что со временем, когда пара лучше узнает друг друга, поцелуи меняются. Или, по крайней мере, что поцелуи в начале ночи отличаются от поцелуев по ее окончании. Его отношения с женщинами были мимолетными, поскольку он не испытывал никакого желания поддерживать постоянную связь. Эдвард радовался тому, что мог совершенно искренне сказать Джулии, что не был ни с одной женщиной за время своего путешествия. Тем не менее он понимал ее подозрения, ибо ему приходилось действовать подобно человеку, который ступал по незнакомой земле, изучая новые пути.

Выругавшись, Эдвард захлопнул ящики, разочарованный отсутствием каких-либо упоминаний относительно договоренностей на случай смерти Альберта, а также собственной неспособностью справиться с ролью графа. Он боялся ночей, обедов, посиделок в библиотеке, разговоров. Черт бы побрал Альберта с его любовью к жене! Было бы намного легче, если бы их чувства были платоническими и не включали потребности в обществе друг друга.

В очередной раз пройдясь по комнате в поисках каких-либо укромных уголков или закоулков, он пришел к выводу, что ему придется написать письмо солиситору. Он мог сделать это здесь, но предпочел пойти в библиотеку. Там он налил себе скотча и выпил его залпом в попытке избавиться от досады и разочарования. Альберт не рассказывал ему многих вещей. Почему они никогда не обсуждали, как заботиться о Джулии в случае его кончины?

Эдвард задумчиво постучал пальцами по столу из красного дерева, пытаясь сосредоточиться и понять, как лучше всего написать письмо солиситору, не выдавая себя. Его взгляд скользнул по коробке из черного дерева. Он был уверен, что Джулия отослала письма признательности всем, кто выразил соболезнования. Мысль о том, чтобы прочитать эти письма, казалась ему предательством, поскольку в них люди отдавали дань уважения человеку, который все еще дышал. Отодвинув ящик на самый край стола, он откинулся на спинку кресла и уставился в потолок.

Джулия была права. Библиотека напоминала ему об Альберте больше, чем любая другая комната. Если выбирать комнату для себя, то он, наверное, назвал бы бильярдную. Эдвард задался вопросом, какую комнату Джулия могла бы назвать своей. Когда он представлял ее себе, то всегда думал о спальне. О том, как она, сонная, лежит на кровати…

О, он нуждался в женщине, но никогда бы не смог быть с Джулией. То, что он постоянно думал о ней, свидетельствовало о его потребностях, а не о его желании. Ради всего святого, она была беременна. В ней нет ничего привлекательного.