Книга Моя шокирующая жизнь - Эльза Скиапарелли

Сесил Битон[54] просил разрешения меня фотографировать. Но когда меня заставляли позировать, художники доходили до отчаяния. Меня нелегко снимать, и в прошлом я вынесла столько сеансов, ставших для меня испытанием и приводивших в отчаяние, что первой моей реакцией было отвергнуть просьбу. Однако, учитывая исключительную репутацию Бито-на, я согласилась и в результате попала в самый странный из маленьких домиков, являвших собой некую попытку возродить викторианскую атмосферу, – такая мода господствовала тогда в некоторых кругах не только в Англии, но и в других странах. Там были изделия из китайского фарфора, мебель в чехлах, много плюша и стеклянных шаров ярко-синего и неестественного бледно-розового цветов.

Фотографии Сесил Битон делал совершенно модернистские, но кропотливо точные. Он заставлял Скиап позировать несколько часов подряд, снимая то с одной стороны, то с другой… Наконец, со странной восприимчивостью, какой обладают порой неодушевленные предметы, большая хрустальная люстра, по видимому, раскачиваемая исходящим от Скиап сильным раздражением, рухнула с потолка, пролетев рядом с ее головой. Бедный Сесил, обезумев, в одну секунду сотворил замечательную фотографию и, без сомнения, в глубине души благодарил небо, уберегшее его от убийства в собственном доме.

Американка Джулия Шипман давала большой прием в своей лондонской резиденции. В самый разгар праздника, когда Талула Банкхед[55] казалась такой веселой, кто-то подошел ко мне и сказал на ухо, чтобы я немедленно спустилась вниз, в маленький салон. Там находились лишь принц Уэльский и г-н и г-жа Эрнест Симпсон[56]. Не понимая, зачем меня позвали, но я все же приняла участие в разговоре. Конечно, я хорошо знала мадам Симпсон, часто видела ее у себя, она обладала вкусом таким верным и точным, что я очень любила ее одевать. Она также была замечательной и жизнерадостной хозяйкой. Мы разговаривали всего несколько минут, когда вдруг открылась дверь и в комнату ворвалась леди Фернесс[57] в костюме для путешествия, чем-то взволнованная. Всем нам известно, разумеется, что леди Фернесс, интимный друг принца Уэльского, собираясь в ближайшее время отправиться в США, доверила принца мадам Симпсон, своей лучшей подруге. Леди Фернесс принялась торопливо и сбивчиво объяснять, что ее возвращение было настолько внезапным, что она даже не успела переодеться. Будущая герцогиня Виндзор оставалась абсолютно спокойной, но принц Уэльский выглядел очень рассерженным. Спешно покинув комнату, я собрала кое-кого из гостей и привела их. Одна из них, думаю, Инна Клер, обладая смешливым характером, помогла нормализовать ситуацию. Таковы первые часы сенсационной истории любви, которая вскоре перевернула всю нацию. Лондон я знала теперь очень хорошо, и хотя меня нередко приглашали в частные дома и на все праздники в элегантных ресторанах – в «Ритце», «Савое» или «У Калвино», – любила я места попроще. В Уорринге мне очень нравилось одно бистро (признаюсь: обожаю «кабаки» – в них так много человечного), сидела там целыми часами у берега реки, среди старых, загнивших балок и жевала хлеб с сыром. Отсюда были видны грузовые суда и баржи, тащившиеся посреди фарватера, их темно-серый цвет вырисовывался на дымчато-сером уистлеровском[58] фоне Темзы. Эту часть реки можно назвать космополитической: кокни насмехаются над итальянцами, китайцы приветствуют шведских моряков. Мужчины всех наций заходят выпить кружку пива и поиграть в карты, все они разных национальностей, но прекрасно друг друга понимают. Царит приятная, спокойная и в то же время оживленная атмосфера.

Эльза Скиапарелли в модели из коллекции осень 1933 г. Работа Жана де Дюнана

Не знаю, что отвечать людям, которые спрашивают, где я черпаю свои идеи. Откровенно говоря, чаще всего они приходят ко мне в такие вечера или во время загородных прогулок на авто, а не на роскошных балах. Простота, изобретательность тех, кого в Англии называют «трудящимися», вдохновляли меня, потому что продиктованы удобством или необходимостью. Однажды вечером, когда я работала над костюмами к «Призракам на продажу», я привезла Рене Клера[59] в мой дорогой Уорринг, и он был им покорен. Мы провели там много часов, любуясь рекой, обедали в китайском ресторане и говорили о Лилиан Гиш[60] того периода, когда она играла в «Сломанной лилии»[61].

Какой грустный незабываемый фильм! Где теперь Лилиан Гиш и что сталось с ее режиссером Гриффитом?.. И тут дверь открылась, и появился Гриффит собственной персоной, словно персонаж из его фильма, – серый силуэт на черном фоне, кажется, ищет свое потерянное время… Мы незнакомы с ним, но просим сесть за наш столик. Он соглашается, и мы проводим замечательный вечер, вспоминаем. Гриффит уже пожилой, но полон сил.

Когда Скиап вернулась в Париж, ее подруга Габ снова отправилась в Италию. Скиап переехала в старенький домик, построенный посреди сада и принадлежащий старой маркизе, которая никогда не показывалась на людях. Мастерские Скиап на улице Мира, 4, тоже стали тесными, и казалось, что стены вот-вот обрушатся под давлением постоянного людского гомона. Ей предложили дом Поля Пуаре в центре Елисейских Полей, но Скиап предпочла сохранить верность своему прежнему кварталу и выбрала дом № 21 на Вандомской площади и раскинула свой шатер в тени Наполеона…