Книга Любовь и честь - Рэндалл Уоллес

— Сыр, хлеб… ну бренди еще пил… довольно много, — задумчиво сообщила она.

— Ладно, — решил я. — Едем дальше, но если к вечеру ему не станет лучше, то мы найдем врача, где бы он ни находился. И прошу вас не давать ему больше бренди.

Я выскочил из саней, злой, как черт, и на Горлова за то, что тот напился, хотя был уже болен, и на дам, которые потакали ему в этом. Какие-то смутные подозрения одолевали меня, но я не мог понять, какие именно.

Тем временем лакей и кучер водили лошадей на водопой, а дамы пили воду из кувшина, который принесла Беатриче. Я тоже подошел попить, но когда Беатриче налила мне чашку, княжна сама подала ее мне, и пришлось благодарить ее, а не ту, которая так волновала мое сердце.

— Ну, как ваш друг? — спросила княжна.

Я только покачал головой.

— Что ж, если с ним Бельфлер, то он в надежных руках, — заявила Шарлотта и добавила: — Даже если эти руки чересчур шаловливы.

Княжна и Анна прыснули со смеху, прикрывая рты ладошками, словно стеснялись смеяться слишком громко, зато Зепша от хохота снова свалилась в снег. Шарлотта, хотя и несколько смущенная такой бурной реакцией на свою шутку, подмигнула мне. Похоже, дамы принимали болезнь Горлова за попытку привлечь к себе побольше внимания со стороны графини.

Лакей и кучер напоили последнюю пару лошадей, и я повел на водопой своего коня и коня Горлова. Внизу, на реке, ветер был куда сильнее, и сквозь его завывания я расслышал звук, который сразу встревожил меня — ржание лошади. Я сразу повел коней обратно к саням. Остановившись среди густых заснеженных кустов на опушке потрескивающего белого леса, я долго вслушивался в завывания ветра и уже было подумал, что мне почудилось, когда увидел их.

Четверо конных казаков неторопливо спускались к реке. Они совершенно непринужденно сидели в седлах, хотя лошадь одного из них еле переставляла ноги и явно подыхала. Тем не менее всадник каким-то чудом принуждал ее двигаться вперед.

Я потянул своих лошадей за собой и, оказавшись у саней, крикнул:

— Все в сани! Живо!

Графиня Бельфлер и Никановская, которые, похоже, только-только вышли из саней, недоуменно уставились на меня. Я схватил их за руки и втолкнул в сани, успев заметить Беатриче, хлопотавшую над Горловым, и остальных, сидевших вокруг.

— Мы будем скакать без остановки, — торопливо заговорил я. — Если сани остановятся и дверца откроется без моего предупреждения, Горлов или вы должны убить любого, кто попытается войти.

Я захлопнул дверцу и повернулся к кучеру.

— Будь начеку. Казаки.

— Где?

Мне не понравился тревожный блеск в его глазах. Казалось, он сию же секунду готов погонять лошадей и мчаться без оглядки.

— Везде, — спокойно ответил я. — Мы окружены. Но им не известно, что мы здесь, и я знаю, как можно от них уйти, если ты будешь молча и четко исполнять мои приказы.

Он кивнул. Я привязал лошадь Горлова к саням, а сам, держа в поводу свою, пробрался сквозь кусты, чтобы наблюдать за казаками. Они уже подъезжали к тому месту, где мы пересекли замерзшую реку. Я сразу понял, что эти четверо — только часть большого отряда, который разделился из-за преследовавших его прусских наемников. Эту тактику я хорошо знал. Казаки разделялись, заставляя разделяться и своих преследователей, а потом мелкие отряды собирались в условленных местах и нападали на мелкие подразделения противника. Беда в том, что я не знал, где у них места сбора и как далеко эти казаки оторвались от основных сил.

Остановившись у подмерзшей полыньи, они о чем-то оживленно заговорили, а потом один из них, заметив следы от полозьев, уверенно показал рукой в нашу сторону. Я больше не стал ждать и, вскочив на коня, шагом (чтобы не было слышно топота копыт) подъехал к саням и тихо велел кучеру следовать за мной. Все так же тихо, хотя нервы были на пределе, мы выехали на главную дорогу, и здесь я приказал кучеру гнать во весь опор, всей душой надеясь, что ветер не разнесет стук копыт и я не услышу позади казацкие окрики.

Через несколько сот ярдов я, наконец, увидел то, что искал, и мы свернули с дороги и поехали вверх по реке. Конечно, на снегу видны были следы полозьев, и оставалась лишь слабая надежда, что казаки на полном скаку промчатся мимо, не обратив на них внимания.

На льду подковы лошадей грохотали, как мне казалось, словно канонада, и я крикнул побелевшему кучеру:

— Гони! Гони во всю прыть и не останавливайся, пока я не скажу!

Сани рванулись вверх по реке, а я, уже захваченный азартом близкой драки, то и дело оглядывался назад. Кровь так и бурлила у меня в жилах, и если бы я в тот момент увидел казаков, то запросто мог выхватить саблю и, презрев опасность, ринуться в драку, не задумываясь о последствиях.

Опомнившись, я взял себя в руки и попытался проанализировать ситуацию. А будут ли четверо усталых казаков, которые сами уходят от преследования, пускаться в погоню? А смогут ли они по следам понять, что здесь проехал необычный экипаж, возможно даже царский, а если смогут, то отпугнет ли это их или, наоборот, превратит в волков, почуявших добычу? Волки… Волчья Голова…

Кучер гнал лошадей, как безумный, хотя река сужалась на крутых поворотах, а по берегам громоздились глыбы льда. Если на такой скорости полозья что-нибудь заденут, то через несколько секунд сани превратятся в бесформенную деревянную коробку, кувыркающуюся на льду, которую влекут за собой десять обезумевших лошадей.

Но только через добрую милю я смог догнать сани и, поравнявшись с кучером, сделал ему знак остановиться.

— Полегче, — сказал ему я. — Не надо так гнать, иначе ты угробишь и лошадей, и пассажиров. И смотри, где можно выехать с реки на дорогу.

— Берега слишком крутые, — прохрипел он. — Мы здесь, как в западне.

Я нахмурился.

— Ты видел казаков? Нет? Вот и делай, что велят, и тогда доедешь целым и невредимым до Москвы, а потом вернешься обратно в Санкт-Петербург, понял? — Я в упор посмотрел на него. — А теперь скажи лакею, чтобы поглядывал назад и следил за моими сигналами.

Кучер кивнул, и сани тронулись. Я повернул коня назад и остановился за деревьями проверить, есть ли за нами погоня. И я их увидел. Все четверо растянулись цепью и все так же, не спеша, но уверенно двигались по следам полозьев по льду. Двое ехали по берегам, а двое по реке.

Теперь ждать было нечего. Моя уловка не удалась. Я снова повернул коня и поскакал вслед за санями, отчаянно махая лакею. Он увидел мой знак, но неверно истолковал его, и сани резко рванулись вперед. Чертыхаясь, я погнал коня следом. Сейчас не время для такой бешеной скачки. Полная скорость будет нужна, когда мы выедем на дорогу. А впрочем… при такой скорости казаки будут долго нас догонять.

Но в этот момент показался деревянный мост, и кучер, видимо обрадовавшись, что, наконец, сможет выехать на дорогу, погнал лошадей к нему. Я пустил коня в галоп, предчувствуя беду. Так оно и случилось. Пологий склон, который использовали для переправы рядом с обледеневшим заснеженным мостом, находился по другую сторону, а сам мост был слишком низким, чтобы сани могли проехать под ним. Берег с нашей стороны был слишком крут и заснежен, чтобы подняться по нему, но лошади так разогнались, что кучеру уже ничего не оставалось делать, как направить их на крутой склон, чтобы не врезаться в мост. Лошади на большой скорости въехали в сугробы и, постепенно замедляя ход, пошли наверх, но потом что-то случилось, и передняя пара стала заваливаться назад, за ней последовали другие лошади, несколько упало, остальные барахтались в глубоких сугробах, а сани, дернувшись, перевернулись набок. Лакея бросило на мост, а кучера прямо под копыта лошадей. Когда я подъехал к саням, то первое, что бросилось мне в глаза, — это задравшиеся полозья саней. Сани наскочили на поваленное дерево, скрытое под снегом, из-за чего и опрокинулись.