Книга Неизвестный Есенин. В плену у Бениславской - Сергей Зинин

Есенин по разным причинам попал в полосу безденежья. «В делах денежных после возвращения из-за границы, — вспоминала Г. Бениславская, — он очень запутался… Иногда казалось, что и не выпутаться из этой сети долгов. Приехал больной, издерганный. Ему бы отдохнуть и лечиться, а деньги только из «Стойла». Писать он не был в состоянии, т. к. пил без передышки. По редакциям ходить, устраивать свои дела, как это писательские середняки делают, в то время он не мог, да и вообще не его дело это было. (…) Его гордость не мирилась с неудачами, с получением отказа. Поэтому, направляясь в редакцию, он напрягал все нервы, чтобы не нарваться на отказ. Для этого нужно было переводить свою психику на другой регистр».

Поэта тяготила неустроенность в личной жизни, обострившаяся после ухода от Дункан. В Москве у него не оказалось собственной крыши над головой. «Есенин страшно мучался, — вспоминала А. Назарова, — не имея постоянного пристанища. На Богословском комната нужна была Мариенгофу, на Никитской в одной комнатушке жили я и Галя Бениславская. Он то ночевал у нас, то на Богословском, то где-нибудь еще, как бездомная собака, скитаясь и не имея возможности ни спокойно работать, ни спокойно жить. Купить комнату — не было денег»

Были предприняты попытки друзей помочь Есенину в получении жилья. Заместитель редактора газеты «Беднота» М. С. Грандов написал на официальном бланке газеты письмо в Президиум ВЦИК, а копии, для подстраховки, направил редактору журнала «Красная нива» А. К. Воронскому, у которого С. Есенин часто печатался, и в канцелярию Л. Троцкого. Вскоре пришли ответы, что ВЦИК переслал заявление для дальнейшего решения в Моссовет, а из секретариата Л. Троцкого позвонили и сообщили, что они выделением квартир не занимаются, поэтому переправили со своим ходатайством заявление в Московское управление недвижимым имуществом (МУНИ). Редактор А. Воронский вообще не отреагировал на просьбу.

В начале сентября Аня Назарова добилась приема у заведующего МУНИ Попова. В течение часа она пыталась рассказать о безвыходном положении талантливого поэта, но ее объяснения прерывались репликами Попова:

— Как вы наивны! Знаете, сколько в Москве поэтов? Неужели всем я должен давать квартиру? Ведь живет же где-то сейчас Есенин, на что ж ему квартира?

Эти вопросы злили Аню, но она сдерживалась, вновь начинала говорить о талантливом поэте, о невозможности ему творить, не имея пристанища. Попов и на это спокойно отвечал:

— Вот вы говорите, что Есенин бездомный. Вы что не знаете, что у него есть жена Дункан, которая живет в огромнейшем доме. Почему он там не живет?

Аня сменила тон, стала любезнее объяснять, что Есенин находится практически в разводе с Дункан, поэтому жить им под одной крышей нет возможности. Попов пошел на уступку. Передал Анне все официальные бумаги с просьбой о предоставлении жилья с дополнительной сопроводительной резолюцией: «В Краснопресненское РУНИ. Из имеющейся площади — в очередь — удовлетворить просьбу Есенина. Попов ».

Аня с радостным настроением вернулась домой, обнадежила Галину, что квартира скоро будет для Есенина выделена. Не тут-то было. В Краснопресненском РУНИ увидела огромную очередь просителей. Аня проявила хитрость. Подошла к распорядителю и заявила:

— Мне нужен заведующий!

— Кто вы?

— Я из секретариата Троцкого с ходатайством от ВЦИК о квартире для Есенина.

Пропустили. Заведующий не стал выяснять, тут же наложил резолюцию: «Зачислить в очередь на ноябрь».

Аня стала доказывать, что за такой длительный срок Есенин может от тяжелой жизни умереть, что ему нужно обязательно помочь. Заведующий сдался, переправил срок с ноября на октябрь. Аня заплатила за регистрацию 100 тысяч рублей и ушла.

Она потом часто приходила в Краснопресненское РУНИ, но каждый раз слышала один и тот же ответ: «Нет свободной жилой площади». Хотя всем было известно, что в этот же месяц прекрасные комнаты получили три «ответственных работника», жилищные условия которых были не столь удручающими, как у Есенина.

Сменился управляющий Краснопресненского РУНИ. Аня Назарова добилась приема. Чиновник стал разъяснять:

— В первую очередь мы удовлетворяем рабочих, потом ответственных работников, а потом уж простых граждан.

— Так когда же, вы думаете, дойдет очередь до Есенина? — перебила Аня.

— Не знаю, может быть в 24-м году.

— А может быть, и в 26-м? — съехидничала Назарова.

— Может быть, может быть, — ответил заведующий, давая понять, что прием закончился.

Дома чуть ли не со слезами Аня рассказывала о своих мытарствах. Ясно было, что своей квартиры Есенину в ближайшие годы не видать. В последний раз сходила в секретариат Л. Троцкого, там посочувствовали, даже позвонили в Краснопресненское РУНИ, но, получив ответ, хорошо известный Назаровой, только развели руками, дескать, теперь нужно только ждать.

Есенин начал попадать в неприятные истории. 15 сентября его пригласили на день рождения Ани Назаровой… Он обещал прийти, но неожиданно вместо него пришел Иван Приблудный со шляпой Есенина.

— А где Есенин? — чуть ли не в один голос спросили девушки.

— Вот шляпа, а его нет, — промямлил Приблудный.

— Как нет? Где же он?

— В милиции. Подрался в «Стойле». Его забрали и увели в отделение, — разъяснил Иван.

Галя бросилась к телефону, дозвонилась до милиции, спросила о Есенине.

— Да, есть такой, — ответил дежурный, — но не можем освободить, пока не проспится.

Стали выяснять у Приблудного, что же произошло в кафе.

— Сергей Александрович сидел в «ложе», — сбивчиво отвечал Иван, — Собирался идти к нам. Все посылал швейцара Александра за цветами на Страстной. Их был уже целый воз. Была там Катя. Пришла за деньгами. Сергей Александрович ждал, когда ему дадут деньги, чтобы отдать их сестре и идти на Никитскую. Пошел к кассе. По дороге его ли толкнули, толкнул ли он — но кто-то кого-то обругал. Есенин замахнулся и опрокинул бутылку на чьем-то столике. Сцепились. Вызвали милицию. Его забрали.

Вместо праздничного сидения за домашним столом Гале и Ане пришлось в напряжении провести всю ночь. Сидели то в «Стойле Пегаса», то в милиции в Леонтьевском переулке. Боялись, что Есенин, проспавшись, вновь что-нибудь учудит.

В отделении застали Есенина, смущенно улыбающегося, беседовавшего с милиционером, которому накануне грозился проломить голову.

Есенин ничего не помнил. Дали прочитать составленный накануне участковым Припутневым протокол № 1382: «Сего числа милиционер поста 228 Чудародов доставил неизвестного гражданина в нетрезвом виде и заявил следующее: Стоя на вышеуказанном посту услышал — раздались два свистка. Я побежал к этому месту, откуда были поданы свистки, и увидел следующее. Свисток давал дежурный дворник, находившийся у кафе «Стойло Пегаса». Когда я посмотрел в окно кафе, то увидел, что столы и стулья были повалены, я вошел в кафе и неизвестный гражданин бросился на меня, махая кулаками перед моим лицом, и ругал «сволочью», «взяточником», «хулиганом» и «мерзавцем», угрожал именем народных комиссаров, хотел этим запугать, но на все это я попросил его следовать в отделение милиции. Неизвестный гражданин продолжал меня ругать, тогда я уже взял его за руку и привел в отделение. Прошу привлечь к законной ответственности по ст. 176, 86, 88 Угкодекса».