Книга Два Виктора и половинка Антуанетты - Виолетта Лосева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разговор был недолгим.
Конечно, встретимся! Да, немножко соскучилась! Совсем немножко, но тем-не менее… Да неужели? Прихорашиваюсь? Вот еще! С какой стати?
«Вот такие встречи даже для самых пушистых одуванчиков могут закончиться совершенно непредсказуемо», – подумала Анна.
И хотя она, ни в коей мере, ни в своем воображении, ни в глазах тех, кто на нее смотрел, не была пушистым одуванчиком (да и зайчиком – только иногда), мысль о чем-то беззащитном, беззаботном и беспомощном не оставляла ее.
Без защиты. Без помощи. Без заботы…
Или «без забот»?
Странно…
Когда-то она очень-очень ждала этого звонка.
Ждала по-разному.
Сначала – «вот пусть только позвонит!»
Потом – «когда позвонит, я ему все скажу…»
Потом – «если все-таки позвонит…»
И так по кругу… Или по спирали?
Ждала, как ждут первой конфеты после двух недель строгой диеты. Еще немножко нужно потерпеть…
Было время, когда Аня ждала этого звонка, как ждут весны при наличии новых босоножек. Весна-то все равно наступит, нужно только дождаться…
Был период, похожий на ожидание летной погоды в аэропорту где-то на краю света… Может быть, уже вот-вот, а может – через три дня…
И все это, с учетом опыта предыдущих боев, проходило под общим диагнозом – острая недостаточность жизненной нервотрепки…
Сам позвонил. Сам позвал. Сам хочет увидеть.
Выдержала. Дождалась. Полгода терпела.
Почти успела забыть. Шутила над собой. Хныкала. Не могла оторваться от своих мыслей.
Любила другого. Мучала того, другого. Делила себя на кусочки. Не могла освободиться…
– Ну привет, дорогая…
Постарел…Как-то поблек. Хотя, наверное, вообще, выглядел прекрасно. Такой же значительный. Тонкий. Глубокий. Не для толпы.
Эксклюзив. Выигрыш. По меньшей мере, так казалось на вид.
Раньше.
Аня смотрела другими глазами.
– Посидим где-нибудь? – спросил он, беря ее под руку.
– Да, холодновато, – кивнула Аня и ничего не почувствовала. Может, виновато было теплое пальто?
Ну вот ничего не почувствовала.
Ни-че-го!
Не подумала «скорее бы зайти куда-нибудь, чтобы снять пальто и чтобы он увидел мое обалденное платье».
«Кошка подточила коготки и приготовилась к игрищам, – подумала Аня, – а мышка ее в упор не видит».
Не видит. Не боится. Не трепещет от волнения.
Как странно…
Перчатки Зи Гранкиной
или
Когда не осталось сомнений
«Игра – это не всегда плохо, – думала актриса, – Просто в любой игре должно быть препятствие, которое нужно преодолевать. И победитель… Но, победитель – это не главное. Главное – это препятствие, которое нужно преодолевать. Неужели трудно дать мне это препятствие?»
«Нельзя быть таким хорошим. Сделай так, чтобы я хоть немножко тебя завоевала…, – подумала актриса «слегка за сорок», а вслух попросила его поставить чайник.
– Да, меня всегда тянуло к плохим мальчикам, – подтвердила Марфа слова Зи Гранкиной, – Не буду спорить. Самое смешное, что и ко мне тянулись именно плохие мальчики. Это было ненадолго, но ярко.
– А теперь? – Зи потягивала коктейль через трубочку, стараясь не издавать звуков, и ей это почти удавалось.
Все-таки она была очень элегантной, эта Зи Гранкина. Несмотря на всю свою артистичность.
– А теперь я так рада, когда он целует меня во сне. И ругает, когда я прихожу поздно. Даже бросает трубку. А потом извиняется. Он спрашивает, что я ела на завтрак и заставляет надевать шапку в мороз. И не разрешает мне много курить. Называет меня «мой паровозик»…
– Я даже не думала, что можно радоваться том, что тебе что-то не разрешают, – сказала Зи.
– Я тоже не думала, что мне это может нравиться, – улыбнулась Марфа, – но это так.
Зи Гранкина, которая долго боролась за свою свободу, вдруг поняла, что сейчас не знает, что ей делать с этой своей свободой. И осознала, что есть еще вещи, которые находятся вне ее понимания. «Нужно работать над собой, – подумала своевольная Зи, которая упорно не могла понять, как можно смаковать мысль о том, что тебе что-то не разрешают.
Впрочем, все было понятно. Если смотреть со стороны. Никто никогда не спрашивал Зи, что именно она ела на завтрак. Тем более, не заставлял надевать шапку в морозную погоду. Ну, разве что мама… И то… в средних классах средней школы.
Но Зи, эта сумасшедшая Зи, никогда не могла терпеть что-то среднее. Зи гонялась за крайностями.
Более того, она была твердо убеждена, что именно так и нужно жить.
Твердые убеждения только качали головой.
– Проходит некоторое время, и мы меняемся, – говорили ей твердые убеждения, – Главное – не наделать глупостей, пока время еще не прошло.
– У разных людей время идет с разной скоростью, – подумало время и продолжало идти с разной скоростью у разных людей.
– Подумаешь! – презрительно сказали всякие глупости, – Люди успевают накуролесить даже в самый короткий промежуток. Для этого много времени не нужно. За одну ночь можно стать знаменитым, а можно – потерять свою единственную любовь. Которая предназначалась «на всю жизнь».
– Кто знает обо мне? – заметило предназначение, – Люди тратят годы для того, чтобы меня найти. Хотя я, по определению, есть у каждого.
– Потому и тратят, – откликнулось время, – Много лет уходит у людей на то, чтобы определить, что у них есть «по определению».
– Кто дает определения? – определениям определенно не нравилось, что все пытались определить их определенность, – Вы уж как-нибудь определитесь, господа, что вы имеете в виду.
Вид, в котором все что-то имели, только вздохнул. Смыслы менялись с каждым поколением новых умников, которые имели очень слабое представление о грамматике и других вещах.
– Я его имела в виду, – пожилая характерная актриса, которая с большим успехом играла любую роль в спектакле, где местом действия был одесский базар, – Я вам имею сказать, что я-таки имела его в виду.
– Вы так много имеете, что с вами просто страшно жить, – с той же интонацией вторил ей герой-любовник, которого по ходу пьесы характерная актриса всегда обводила вокруг пальца, что нарушало все законы всех жанров, но смотрелось весьма современно.
