Книга Хибакуша - Валерий Петков

АДА́М (אָדָם, в переводе с иврита буквально означает «человек»), первый человек и прародитель человеческого рода. Поэтому его судьба является алгоритмом удела человека вообще и, как в любом алгоритме, в ней нет ничего случайного. Не случайно до мельчайших деталей и само имя первочеловека. Чтобы понять, разбираться надо с каждой буквой. Так, первая буква אָ– «алеф», указывает на Божественный образ в человеке, на «искру Божию». Вторая буква דָ – «далет», числовое значение которой – четыре, указывает на четыре элемента, из которых сотворён человек и его мир: огонь, воздух, вода и земля. א– божественное начало в человеке, поддерживает и соединяет эти четыре элемента.

Была в этом пронзительная ясность, а взамен осталась гордыня.

И она отравила счастье. Счастье – это безмятежное сегодня, сейчас. Надо его совсем чуточку. Ну хотя бы пару часов блаженства! Но сложность в том, чтобы это чуть-чуть было каждый день. Вот ведь как мудрёно устроен Человек.

И прости меня, Боженька, если был не прав! Вот и день уже не зря прошёл – нет, не зря!

Нет, не трава, дремучий лес забвения всего плохого и страшного стоял впереди стеной зелёной. Плотно, неприступной крепостью. Лопухи – ветерок подвесил байковой изнанкой новеньких портянок на ветру.

Разминали ноги. Ждали, респираторы сняли. Все, кроме Гунтиса. Он с дозиметром ходил поперёк поляны, замеры делал, изредка помечал в маленьком блокнотике.

Небольшого росточка генерал-майор, окружённый группой офицеров, параллельным курсом также исследовал поляну.

– Строиться по подразделениям!

Гунтис подошёл к группе. Дозиметр собран в футляр, висит на боку, пилотка съехала немного набекрень, смотрится тюбетейкой, если бы не волосы сивые да глаза голубые.

– Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться.

– Обращайтесь.

– Командир первого взвода РХР Гунтис Орманис.

– Докладывайте. По существу! Время, товарищи, время! – и по стеклу часов ногтем постучал нетерпеливо.

– По существу, товарищ генерал-майор, получается следующая картина. – Гунтис показал записи замеров, расчёты. – Предельно допустимой дозой для обычного населения считается половина рентгена в год, то есть пятьсот миллирентген. Делим на 365 дней, и получается, что безопасно «поймать» за сутки один и три десятых миллирентгена. Такая доза оговорена нормами Всемирной организации здравоохранения. Сейчас, на данный момент, мы имеем около «ноль три» миллирентгена в час, то есть чуть более восьми миллирентген в сутки. Превышение нормы – шестикратное. Для простых, извините, смертных.

– Это что за «прохвэссор»? Кто командир?

– Командир роты капитан Бармин, товарищ генерал-майор! – вышел из-за спин, козырнул привычно Александр.

– Вольно! Вы свободны! Вместе с подчинённым! Наведите порядок среди личного состава. И в подразделении! У нас здесь не колхоз… «Червоно дышло», куда развернул, туда и вышло!

– Есть навести порядок, товарищ генерал-майор.

– И доложить. Лично мне. Попозже!

– Так точно, товарищ генерал-майор!

Ротный с Гунтисом отошли в сторону. Молчали. Наблюдали за группой. Спокойно. На лес смотрели, на небо.

– Неужели глупость снова восторжествует? – тихо спросил Гунтис. – В направлении Буда-Варовичи – Варовичи чисто; Буда-Варовичи – Вильча – кричит дозиметр, просто орёт дурным голосом.

Я ладонь козырьком приставил ко лбу, следил внимательно, как планирует аист у самого леса. Эффектно, чёрное с белым. И красный клюв. Роковые цвета страсти.

Как много аистов! С ума сошли. Слетелись со всего света. Клювами перестукивают, звук костяной, кием по шару, голову назад запрокидывает на спину, шея гибкая, длинная, вымеривает луг циркулями тонких ног. Ухаживает за подругой.

– Аисты не поют. Кто же сможет петь, запрокинув голову назад? – подумал я.

Бармин пожал плечами:

– Ждём, товарищ старший лейтенант.

– Знаете, товарищ капитан, – неожиданно улыбнулся Гунтис, – есть какая-то категория людей, мужчин… вот он – солидный, взрослый, генерал даже, а глянешь с другой стороны… с другой точки, что ли, и видишь пацана, шустрого, любопытного… Что-то такое остаётся на всю жизнь. Сохраняется. А я вот на своего старшего сына гляну иногда – вижу, какой он будет, когда вырастет. Серьёзный, тщательный… Другое зрение появляется в какой-то момент. Я думаю – это не злые люди… Бесхитростные. Подвиг совершают не от хитрости… По доброте. И внутренней уверенности, что ты знаешь своё дело.

– А может, по глупости? – уточнил Бармин. – Оборотная сторона раздолбайства… Ну, там – поскользнулся и амбразуру накрыл ненароком.

– Вряд ли. Это только внешнее, фантик.

Вдруг от группы отделился майор, похоже – ординарец, добежал к ним:

– Это вы профессор?

– Что за кликухи? – пробормотал Гунтис, – мы же не в банде, товарищ майор!

– Значит, это! К генерал-майору – срочно, товарищ старший лейтенант! Умничать потом будем. Ясно!

Гунтис шёл с достоинством, неспешно, чуть-чуть вразвалку, остальные молча наблюдали.

– Так, сынок, ну-ка ещё разок и помедленней, что ты там накуркулировал?

Гунтис повторил данные.

– Какова суточная доза для эксплуатации?

– Пятнадцать-семнадцать миллирентген.

– Этта… что же выходит? – возбудился генерал-майор. – Выходит, за три часа «съедаем» суточную дозу! И ничегошеньки не успеем. Даже лагерь разбить. Ну и домой! В чистую зону. В баню. Так. Командуйте по машинам, майор Валягин!

– По машинам!

Отъехали на семь километров назад. Гунтис шагал широким крестьянским шагом по новой полянке, внешне не очень отличимой от предыдущей. Рядом вытаптывал генерал-майор с очень озабоченным лицом. Свита подобострастно переминалась позади.

Новые расчёты были куда лучше. Здесь можно было жить долго.

Во всяком случае, сейчас это было ясно.

– Ну вот! – Генерал-майор снял фуражку, лысину бледную протёр синим платочком с каёмочкой, стал сразу домашним, совсем не грозным. – Вы же понимаете, товарищ майор! Это подсудное дело! Личный состав так подвести! Внимательней, понимаешь, надо! Скрупулёзней, товарищ майор! Здесь же – здоровье! Люди! А вы – мохом покрылись в тылу, с бумагами, понимаешь!

– Так точно, товарищ генерал-майор! – вытянулся ординарец виновато, но как-то не солидно, всё-таки не на плацу – полянка зёленая, каблуки разъехались, уж очень по-пионерски получилось.

Приступили к разгрузке, установке палаток, обустройству.

За Гунтисом закрепилась кличка – «профессор».

Генерал-майор же частенько вызывал Гунтиса на совещания. Так «профессор» стал при нём советником, как шутил он сам: