Книга Черный граф - Серж Арденн

2 (лат.) Я верую, потому что это нелепо…

ГЛАВА 11 (105) «Инесс де Лангр»

ФРАНЦИЯ. НОРМАНДИЯ. МОНАСТЫРЬ АМБУЙЕ.

В этой главе, нам с вами предстоит вновь перенестись в Нормандию, в аббатство Амбуйе, где, как вы помните, оставили Инессу де Лангр, виконтессу де Шампо, старшую дочь графа де Бризе и сестру Шарлотты, воспитывающую в обществе нескольких крестьянских женщин, сына Шарля, младенца рожденного от принца крови, графа де Суассона.

Поселившись в небольшом домике, на берегу прекрасного озерца, Инесс, испытывала страдания присущие особе, лишенной прелестей прежней бурной жизни при королевском Дворе. Её привычки, привязанности и привилегии, в одночасье канули в Лету, оставив молодую женщину в положении узницы, брошенной в лапы сонного одиночества, и обреченной на прозябание в неприветливой монастырской глуши. Ко всем бедам, постигшим виконтессу, главным её несчастьем, пожалуй, являлась, старуха Берарда, получившая по повелению приора Туртора, полную власть над мадам де Лангр и её бастардом. И чтобы понять всю тяжесть влияния этой угрюмой особы, мы, как обещали, в нескольких словах, попытаемся довести до вас суть сего мрачного образа.

О таких говорят: она была из тех, кого осчастливила, сделав несчастной, любовь. Женщина, примерявшая венок распутства, вооружившись посохом бесстыдства и отправившаяся в блуд по дороге порока, наслаждаясь сладкими плодами греха, если не в зрелом возрасте, то в старости непременно, становиться ярой поборницей благочестия и морали. Такие особы сбиваются в стаи, ввергая себя в лона церкви, упиваясь собственной добродетелью. Их неистовая одержимость, бушующая всеиспепеляющим пламенем Веры, стоит на страже безгреховности и невинности, взвалив на костлявые старушечьи плечи бремя законника и праведника, обнажившего карающий меч осуждения и наказания. Они добровольно становятся рьяными ревнителями целомудрия и духовности, зорко наблюдая за молодыми особами, попавшими в их поле зрения. И уж если, можно даже сказать на их радость, юное создание не проявит должной безупречности, сия стая ворон, словно завидев падаль, слетается на пир попранной нравственности, и из чувства сострадания и справедливости непременно прикончит «недостойную тварь», заклеймив, а затем, втоптав её в грязь, тем воздав по заслугам, восстановит высшую справедливость. Такие с восторгом взирают на костры инквизиции, уповая на священный огонь, свято веруя, что это единственный путь, привести человечество к праведности и благочестию. Прошлое сестры Берарды было столь же порочно и неизведанно, за исключением изгнания из аббатства Святой Урсулы в Эксе, сколь настоящее безукоризненно праведно, что очевидно и диктовало неприязнь настоятельницы приюта, к особам подобным виконтессе де Шампо, обладающей качествами и надеждами, безвозвратно утраченными старухой урсулинкой.

И вот, в один из дней, как в любом из монастырей, словно две капли воды похожем на предыдущие, сразу после утренней молебны, сестра Берарда, в сопровождении двух дебелых монахинь, приблизились к домику занимаемому госпожой Инесс. Бесцеремонно, словно хозяйка жилища, урсулинка со свитой, вошла в просторную комнату, где после молитвы, трапезничали виконтесса в компании трех женщин, деливших с ней кров. Остановившись посредине комнаты, Берарда обожгла сидевших за столом гневным взором, провозгласив:

– Мадам де Лангр! Я недовольна вами!

Угрожающий тон монахини, заставил крестьянок, приклонивших головы перед настоятельницей, удалиться в соседнюю комнату. Инесс поднялась со скамьи, с вызовом глядя в глаза властной посетительнице, желающей, во что бы то ни стало, сломить девушку, заставив подчиняться своей воле. Урсулинка властно произнесла:

– Я приказала вам являться на богослужение в часовню Святой Маргариты! Только там, вы и ваша прислуга, обязаны возносить молитвы Господу нашему и Деве Марие!

– Но, сестра Берарда, я писала падре Туртора, чтобы он разрешил нам молиться вне святой обители, на что получила милостивое разрешение. Для этого я заказала в Монтвилле вот этот небольшой алтарь. Приор одобрил и освятил его.

Она указала на стоящий в углу комнаты, у стены, за прихваченными серебряным шнуром бархатными занавесками, маленький алтарь, возле которого на складном аналое, меж высоких свечей, лежал раскрытый требник.

Всё, что приготовила Инесс для благочестивых молитв, а также её заверения касающиеся приора Туртора, подействовали на монахиню прямо противоположно тому, чего ожидала виконтесса. Окинув взыскательным взглядом стройную фигурку дворянки, облаченную в довольно скромное, по парижским меркам платье, Берарда воскликнула:

– Я запретила вам носить сии бесовские одежды! Вам следует помнить, где вы находитесь и чей хлеб едите!

– Прошу не забываться, я содержу себя и ребенка, а так же прислугу, за собственный счет, и никому не позволю оскорблять меня!

От дерзости, которую усмортела в словах виконтессы урсулинка, она поменялась в лице, её маленькие, почти исчезнувшие в складках морщин глазки, сверкали неистовством.

– Я полагаю, что знаю жизнь и разбираюсь в людях, от того, что первую половину своего земного пути слишком много страдала, а вторую безудержно молилась. Учитывая сию череду мук и раскаянья, через которые мне суждено было пройти, я имею права сказать, что презираю таких как вы, и будь моя воля…но я слишком многим обязана мадам де Шеврез и падре Туртора, чтобы судить вас по своим законам.

Но кое, что, всё же, в моей власти. Я научу вас покорности!

В неистовстве, сцепив зубы, прошипела Берарда.

– Взять её! Заприте девчонку в подземелье, приносите раз в сутки лишь хлеб и воду! Я вытравлю из вас гордыню и своеволие!

Две дородные урсулинки, схватив за руки изящную девушку, потащили её, следуя за Берардой, в сторону мрачной изгороди приюта. И лишь полоумный Дидье, по собачьи преданный виконтессе, за её доброту, словно уж, на брюхе, прячась за кочки в высокой траве, крадучись направился вслед за старухами.

****

Тем временем, граф де Ферроль, во главе отряда из четырех всадников, прибыл из Савойи в Нормандию, остановив своего взмыленного жеребца у ворот святой обители Амбуйе.

– Эй, там, открывай!

Закричал савойский дворянин, сдерживая ретивого скакуна. За воротами послышались голоса, после чего тяжелая дубовая створка, медленно приоткрылась. Несколько монахов в просторных рясах, показались из-за ворот, с интересом разглядывая гарцующих на лошадях господ в пыльных дорожных платьях. Оглядев с высока служителей Господа, граф воскликнул:

– Мы прибыли из Парижа, по приказу герцогини де Шеврез. Срочно сопроводите нас к Его Высокопреподобию, приору Туртора.

Один из монахов, наверняка, лучше других осведомленный о делах настоятеля с влиятельной парижской особой, приказал отворить ворота и впустить усталых путников на территорию монастыря.

Спешившись, трое савойцев, вместе с графом, сопровождаемые всё тем же монахом, направились в сторону одной из построек аббатства, располагающихся в восточной стороне, возле ограды, за которой простирался сонный яблочный сад. Оказавшись в просторной комнате, где сидя за письменным столом, их встретил приор, месье де Ферроль торжественно произнес: