Книга Ручей Повешенной Женщины - Луис Ламур

Когда мы уже оседлали коней, из хижины вышел Винди. Он всегда хорошо ко мне относился.

— Это правда, что ты там говорил? — спросил он.

— Разумеется.

С минуту он молчал. Когда мы уже сидели в седлах, он сказал:

— Пронто, если это правда, тебе лучше поскорее уносить отсюда ноги и как можно лучше прятаться.

— Что ты имеешь в виду?

— Да то, дурная твоя башка, что Белен начнет за тобой охотиться. Ты единственный, кто точно знает про сестру Фарлея и кто может указать на Белена пальцем. Пронто, если то, что ты сказал, — правда, Роман Белен непременно постарается убрать тебя!

Смешно, верно? Ведь он был прав, а я до сих пор даже не подумал об этом. Мне такое даже в голову не пришло. Стало быть, с этого момента Белен охотится за мной… Не за скотокрадами, не за Фарлеем, не за кем-то еще, а именно за мной.

А если окажется, что Фарлей не погиб, то Белену придется прикончить его и спрятать тело.

Значит, ему придется убить и Энн.

Глава 12

Стемнело. Стоял зверский холод, а у нас не было даже крыши над головой. Правда, под конец разговора Билл Джастин прямо-таки из кожи вон лез, что нам не резон уезжать на ночь глядя. Но я предпочел бы лучше насмерть замерзнуть, чем провести хоть еще одну ночь в этой хижине.

По правде говоря, стоило уехать хотя бы из-за того, чтобы поглядеть, как вытянулись физиономии ковбоев Джастина, увидевших, что Эдди сгреб в холщовый мешок все медвежьи плюшки. Ей-богу, у кобылы морда и то короче. Небраска не удержался и потянулся к плюшкам, но Эдди схватил здоровенный мясницкий нож и сказал:

— Давай, давай, мистер Скотогон. Возьмешь хоть одну — донесешь до рта обрубок.

Небраска сперва полез в бутылку, но, взглянув на Эдди Холта и на мясницкий нож в его руке, решил, что лучше не рисковать. Так что мы спокойно собрали свои пожитки и вышли вон.

В первую очередь я, разумеется, подумал о той пещере. Там хватало и еды, и топлива, а в расщелине, в двух шагах оттуда протекал ручеек.

Выехав из лагеря, мы обнаружили, что снега намело уже на добрых двенадцать дюймов. А в некоторых местах сугробы выросли еще выше. И не похоже было, чтобы в ближайшее время распогодилось. Не хватало лишь снежного бурана. А кто не видел снежную бурю в Монтане или Дакоте, тот, считайте, вообще ничего не видел.

Я был в ветхих обтрепанных брюках и от всей души завидовал Эдди, облаченному в шерстяные штаны, которые оставались у него со времен выступлений в шоу Буффало Билла.

Конечности мои занемели от холода, и хотя я то и дело менял руку на поводьях, усиленно колотя свободной рукой по колену, пальцы все равно не слушались меня. Несколько раз, чтобы не отморозить ноги, мы с Эдди слезали с коней и шли какое-то время пешком.

Меня согревало лишь сознание того, что перед уходом я получил-таки некоторое удовлетворение за все обиды. Я рассказал Джастину и сменившим нас ковбоям, какую работу мы проделали. Объяснил им, где мы пробивали проруби, где лучшая трава, где лучше прятать скот во время буранов, словом, обрисовал всю ситуацию.

— Однако вы неплохо потрудились, — нехотя признал Джастин.

— Да уж! — насмешливо отозвался я. — Ведь скотокрадство много времени не отнимает.

Несколько раз, когда мы останавливались, я, не желая слишком далеко забирать к северу, внимательно изучал звезды. Под снегом все выглядело по-другому, и я боялся, что не распознаю прежние приметы.

Когда наконец мы приплелись к каньону близ курганов Конского ручья и отыскали пещеру, уже близился рассвет. Лошадей мы оставили у входа, поскольку проход в глубь пещеры оказался слишком узким для них. Что ж, укрыли бедных животных если не от холода, то хотя бы от ветра.

Расщелина в глубине пещеры потемнела от костров. Там мы и развели огонь. А постели устроили прямо на полу, на куче сухих листьев и соломы, заботливо приготовленной неизвестным (правда, я продолжал считать, что это Фило) хозяином пещеры.

Разговаривать нам не хотелось, а проголодаться мы пока что не успели. Выпив по кружке кофе, чтобы согреться, мы завернулись в одеяла и улеглись.

Разбудил меня хрип одной из лошадей.

Яркие угли мерцали во тьме, значит, костер погас совсем недавно. Эдди преспокойно спал; до меня доносилось его тихое посапывание. А еще я слышал какие-то шорохи у входа в пещеру, то в испуге перебирали копытами наши лошади. По-видимому, снаружи что-то происходило… что-то, напугавшее животных…

Пошарив рукой возле постели, я нащупал винчестер. Затем, выскользнув из-под теплых одеял, я в одних носках прокрался к проходу. Оказавшись рядом с лошадьми, я легонько положил руку на шею одной из них и принялся нашептывать ей на ухо разные ласковые слова, пытаясь успокоить животное. Потом осторожно подобравшись ко входу в пещеру, выглянул наружу и окинул взглядом белоснежный простор. В сугробе неподалеку от меня ворочалось что-то темное… Вот оно приподнялось — и снова рухнуло в снег. Раздался сдавленный стон… Затем наступила тишина.

Долгую минуту я стоял у входа, выжидая. Однако не уловил никакого движения, не услышал ни единого звука. Однако у пещеры что-то было… Или скорее — кто-то.

Отложив винчестер, я решительно шагнул в снег — и вот уже стою над лежащим в сугробе человеком.

Наклонившись, я ухватил его за воротник и перевернул на спину. В смутно поблескивающем снежном мерцании мне не удалось разглядеть его лицо. Я вновь ухватил его за воротник и втащил в пещеру. Потом поволок дальше по проходу.

И тут раздалось клацанье взведенного курка.

— Это ты, Пайк? — раздался голос Эдди.

— Да, — отозвался я. — И со мной еще… кое-кто.

Эдди подкинул в костер сухих веток. Когда огонь как следует разгорелся, мы уставились на раненого. Им оказался Коротышка Коунс.

Пока Эдди возился с костром, я стащил с Коротышки одежду, чтобы посмотреть, что с ним. В спине у него зияли две огнестрельные раны. Пули вошли на расстоянии не больше двух дюймов друг от друга. Одежда его заледенела, вся кровь превратилась в красные ледышки. Одно я мог сказать наверняка: только благодаря морозу, остановившему кровотечение, Коунс пока еще жив. И все же дела его были плохи.

Эдди положил руку мне на плечо.

— Пайк, лучше предоставь это мне. Я помогал доктору лечить многих раненых.

По правде говоря, Эдди здорово меня выручил. Ничто не пугает меня больше, чем необходимость возиться с тяжело раненными. Ну а Эдди, как оказалось, знал толк в этом деле. Ведь еще задолго до выступлений в шоу Буффало Билла он кочевал вместе с одним доктором и, всячески помогая ему, поднабрал кучу ценных навыков.

Поэтому я занялся костром и сварил кофе. А потом достал припрятанную на всякий случай бутылочку. Вообще-то мы с Эдди не так уж много пили, к тому же виски в мороз — верная гибель. Пьяный замерзнет насмерть гораздо быстрее, чем трезвый. Виски поначалу согревает, но только на время. От виски тепло поднимается от сердца к голове, — а уж оттуда улетучивается в морозный воздух, так что еще холоднее становится, чем прежде. Но с другой стороны, когда ты пришел с мороза и больше не собираешься выходить, — вот тогда для согрева очень даже неплохо хлебнуть глоточек.