Книга Пастух - Григорий Диков

Уговаривал его Нил, уговаривал, даже на колени перед стариком повалился:

— Дед Ферапонт, ну Ферапонтушко милый, ну что ж ты делаешь, а? Когда еще барыня нас к себе позовет, сам подумай? Она ж меня со свету сживет, ежели я мальчика не вылечу. А вылечу — озолотит и меня, и тебя!

Ферапонт головой качает:

— Силы у меня не осталось. Вся в тебя перешла Что уж тут скрывать — сам видишь, проку от меня все меньше. Я совсем старик стал, только обузой тебе буду. Иди обратно в имение, попробуй еще раз — авось получится.

Нил аж завыл от досады:

— Что ж ты бросаешь меня, Ферапонт, когда больше всего нужен? Хоть о дите подумай — умрет ведь!

Ничего Ферапонт не ответил. Сидит, в сторону смотрит и беззубым ртом жует, будто говорит что-то про себя. А Нил почуял, что старика за живое задел, и продолжает на жалость давить:

— Ты как хочешь, я и без тебя обратно пойду, но ежели мальчик умрет — на твоей будет совести этот грех!

Сплюнул Ферапонт с обидой на землю, глаза на Нила поднял, посмотрел на него долго, и говорит наконец:

— Ты меня как ни проси, а все же пойти с тобой я не могу — сил нет. Ну да Бог с тобой, уговорил — помогу. Возвращайся в избу, отодвинь от стены сундук, у самой стены найдешь половицу, что посветлее остальных. Под ней тайник, а в нем книга спрятана и мешок с самыми сильными травами. Возьми меру лисьего мха, с двумя мерами зубрянки смешай, перетри с барсучим жиром и дай мальчику съесть на ложке. Для себя возьми чердынь-листа на золотник. Остальное в книге прочтешь, я тебе для этого не надобен, ты все буквы и слова уже знаешь. Как закончишь — ни с кем не заговаривай, а скорей домой беги и книгу не забудь. А сейчас ступай поскорей, покуда я не передумал.

Бухнулся Нил на радостях на колени перед Ферапонтом, руку схватил и поцеловал, а потом вскочил и бегом в избу — тайник разыскивать. Достал книгу и травы, в холщовый мешок бросил и припустил что есть мочи обратно. Через забор в имении перелез, по саду пробрался и оказался снова в комнате.

Глядь — лежит Николенька на постели и не дышит, губы посинели, глаза закатились. Подхватил Нил мальчика на руки, к себе прижал и стал по комнате ходить, заклинания читать, в тайной книге у Ферапонта записанные. Прочитал три заклинания, положил Николеньку на постель, одеялом укрыл потеплее и начал снадобья готовить — одно для мальчика, другое для себя. Только себе чердынь-травы положил не на золотник, а натри, и выпил все залпом. Что тут началось — словами не передать. Девка, что за мальчиком смотрела, в комнату зашла ночной горшок вынести, да как увидела, что в комнате происходит, так от страху чуть заикой не стала. Выбежала из комнаты, дверь за собой захлопнула и к старой барыне в покои бросилась — рассказывать. Та ее выслушала, капель валерьяновых ей накапала, заставила выпить и сказала в светелку идти и никому об увиденном не сказывать. А сама села ждать под часами с кукушкой, на клюку опершись.

Когда кукушка восемь раз прокуковала, барыня с кресла поднялась и в комнату к Николеньке пошла. Отперла дверь, заходит. Видит — лежит Нил на полу в одних портах, руки раскиданы, волосы спутаны, на губах пена выступила. Старуха к нему подошла, палкой ткнула — застонал Нил, зашевелился. Жив, видать. Тут и Николенька проснулся, зовет барыню. Смотрит графиня, а мальчик совсем преобразился — горячечного румянца больше нет, глаза ясные и дышит ровно. На локотке приподнялся и есть просит, в первый-то раз за четыре дня!

Дали ему супчика с расстегаем, а Нила разбудили, сказали одеться, умыться и к старухе-графине вызвали, для расчета. Только он не пошел — как и велел ему Ферапонт, взял волшебную книгу, собрал травы, в тряпицы завернул, в мешок положил и был таков — через окно убежал, как и в прошлый раз.

21. Переезд

Минул месяц, пришла осень. Ферапонту вроде получше стало: начал он из избы выходить и вокруг дома прогуливаться. Только Нилу от того не легче: все равно на нем и хозяйство, и больные. Только он печь протопит, завтрак приготовит, избу выметет — а в окно уже стучат: давай, принимай, осматривай, лечи! Сидят в сенях или на завалинке, стонут, болячки расчесывают, крикливых детей баюкают или на жизнь друг дружке громко жалуются. И Ферапонт уже не тот стал, что прежде, — целыми днями теперь кряхтит, брюзжит, внимания к себе требует. Сварливый стал, цепляется к Нилу по мелочам, а как заснет — храпит или стонет во сне.

Вот в один день выдалась Нилу передышка — никто с утра не пришел, да и Ферапонт среди дня задремал. Надел Нил тогда быстро сапоги, лукошко взял и на опушку отправился, грибы искать. Моросит осенний дождик, гуляет Нил с лукошком от березки к березке, и сам не замечает, как уходит от избушки все дальше и дальше. Когда наконец осмотрелся вокруг — глядь, а он уже на помещичьих землях, недалеко от имения.

И верно — вот край села, вот дорога, которая к барскому дому ведет, а вот едут по ней три коляски. Да не коляски даже, а настоящие кареты! Видать, к барыне гости приехали. Важные люди! Каждая карета запряжена четверкой лошадей, на козлах кучер в ливрее, дверцы из черного лакированного дерева сделаны. Вспомнил Нил свое житье в Городце, когда сам на такой коляске по городу ездил, и вздохнул. Эх, прокатиться бы сейчас с ветерком, да на пристань в трактир, а оттуда к цыганам! А там музыка, шипучее вино и молодая цыганская дочь ждет у конюшни, где сено сложено…

Замечтался Нил, а тут как раз кареты с ним поравнялись. Нил шапку снял и на обочину отошел. Вдруг передняя карета остановилась, лакей с подножки слез, дверцу открыл и помог выйти старухе в собольей накидке. Это была старая графиня.

— А-а-а, наш знахарь! Вот кого судьба принесла! А я думала — не увижу тебя больше. Что ж ты тогда убежал, расчета не дождался?

Нил шапку в руках помял и, глаз не поднимая, отвечает:

— Прощения просим, хозяйка-барыня, дела у меня были неотложные, никак было невозможно долее задержаться. Как Николенька поживает — полегчало ему, лихорадка не возвращалась?

Старуха рассмеялась:

— Ну вот, вспомнил, наконец, о Николеньке. Дурачком-то не прикидывайся, все сам прекрасно знаешь. Выздоровел наш Николенька, и его Христофор Николаевич в Москву увез, в гимназию поступать. Не знаю, что уж ты ему такого дал, а только лихорадки после твоего лечения у него как и не было. Лучше мне вот что скажи — ты ведь сегодня, как я гляжу, никуда не спешишь? — и палкой в сторону лукошка с грибами махнула.

Понял Нил, что лучше согласиться.

— Да, барыня, я сегодня сам по себе, и время у меня есть.

— Тогда вот что. Гости мои сейчас уезжают, я их провожу, а потом одна останусь. Приходи в имение через час. Как во двор зайдешь, скажи лакею, что назначено. Разговор у меня к тебе есть, Нил Петрович, долгий разговор.