Книга Великая огнестрельная революция - Виталий Пенской

Была и еще одна, назовем ее политической, проблема, разрешить которую было невозможно, не отказавшись от услуг капитанов-«антрепренеров». Как писал Дж. Линн, «…армия, вербованная посредством заключения контрактов с капитанами наемных «банд» и местными «грандами», состояла из наемников, не испытывавших особенных чувств к нанимателю, потому и сражалась она за него до тех пор, пока он оплачивал ее службу. Капитаны и «гранды» всегда готовы были повернуть оружие против нанимателя, а их солдаты – в равной степени как воевать за его интересы, так и, не получая оплаты, взбунтоваться против него, занявшись грабежом того, что они подрядились защищать…»183. Примером того может служить судьба имперского военачальника А. Валленштейна. Пытаясь вести самостоятельную политическую интригу, он возбудил тем самым подозрения со стороны императора Фердинанда II, и, усомнившись в благонадежности своего генерала, император дал свое согласие на устранение ставшего ненадежным кондотьера184.

Таким образом, потребности растущих армий стимулировали развитие экономики и в особенности промышленности и торговли, а с другой стороны, способствовали постепенному завершению процесса трансформации монархий времен Ренессанса в монархии Нового времени, для которых была характерна сильная центральная власть с развитым бюрократическим аппаратом, способная наладить бесперебойную систему снабжения вооруженных сил всем необходимым. Испания первой вступила на этот путь при Карле V и Филиппе II. Созданный во 2-й половине XVI в. испанский бюрократический аппарат и интендантства совершили, говоря словами Ф. Броделя, подлинный подвиг, сумев, «…основываясь на своих крупных «распределительных портах» – Севилье, Кадисе (а позднее Лиссабоне), Малаге, Барселоне, – перемещать галеры, флоты и полки-tercios на всех морях и землях Европы…»185. Создание такого аппарата, кстати говоря, во многом способствовало дальнейшему ускорению роста численности постоянных армий, так как теперь, в отличие от прежних времен, снабжение и управление резко увеличившимися армиями стало проще, чем прежними, относительно немногочисленными!

Частные лица, капитаны-«антрепренеры» и государства, размеры и ресурсы которых, а также устройство государственного аппарата не соответствовали новым требованиям, перед лицом столь стремительно растущих военных расходов были обречены на поражение и в конечном итоге на исчезновение. «Только богатые государства были способны выдержать баснословные издержки на войны нового образца», – справедливо указывал Ф. Бродель186. Правда, этот процесс достаточно сильно растянулся во времени, и лишь после Тридцатилетней войны, на полях которой в последний раз встретились армии, набранные на контрактной основе, Европа изменилась, и изменилась самым серьезным образом. Немецкий историк К. Белох в 1900 г. писал, что в 1-й половине XVII в. только то государство, численность населения которого составляло не менее 17 млн. чел., могло претендовать на статус «великой державы»187. При всей условности этого показателя в нем есть определенный смысл. Действительно, только три европейских государства в это время достигли этого уровня численности населения и соответствующего экономического потенциала – Испания, Римская империя и Франция, и именно за такими государствами было будущее. Время городов-республик, подобных Флоренции, Венеции или ганзейским городам, прошло безвозвратно, и даже Голландия и Британия пока еще не могли считаться действительно великими державами, действуя порознь.

Новые европейские монархии 2-й половины XVII в., родившиеся в огне конфликтов 2-й половины XVI – 1-й половины XVII в., с их стремящейся к абсолютной королевской властью, постоянной армией и полицией, разветвленным бюрократическим аппаратом, представляли собой намного более сильные структуры, нежели их предшественники. Это проявилось в их внешней политике, в том числе в той, что велась «другими средствами» – резко возросшие финансовые и материальные возможности создали необходимые условия для военного творчества и реализации самых смелых тактических и стратегических идей и проектов. Войны 2-й половины XVII – начала XVIII в. стали относительно более короткими, более напряженными, без длительных пауз в ходе боевых действий, вызванных необходимостью накопить финансовые, материальные и иные ресурсы, и враждующие стороны получили возможность преследовать в ходе военных кампаний намного более решительные цели. Это нашло свое отражение и в политике внутренней. Новые «…европейские государства монополизировали право иметь вооруженные силы не только в своих европейских владениях, но также в колониях, на суше и на море… Монополизация насилия была также частью процесса внутригосударственного «умиротворения» и установления контроля над обществом…» – отмечал Дж. Блэк188.

Параллельно с созданием необходимой экономической и финансовой базы, дальнейшей «концентрацией» власти в руках монархии, что являлось непременным условием для совершения качественного прорыва в развитии военного дела, европейские военные теоретики и практики усиленно работали над поисками выхода из создавшегося тактического и стратегического тупика. Нельзя сказать, что они во 2-й половине XVI в. не осознавали значимости и серьезности тех проблем, с которыми столкнулись по мере совершенствования огнестрельного оружия и тактики.

Изменившиеся условия войны неизбежно вели к дальнейшему падению значения пикинеров и жандармов и возрастанию роли мушкетеров и аркебузиров. Как справедливо отмечал Г. Дельбрюк, «…крупные колонны, вооруженные длинными пиками, проявляли все свое значение лишь в больших сражениях. Если же не представлялось возможным или полководец не считал желательным добиваться в сражении решительного исхода и война сводилась к взаимному истощению и мелким предприятиям, как то: внезапным налетам, захвату замков, осадам и т. п., то огнестрельное оружие оказывалось нужнее и пригоднее, чем длинная пика. Наряду с использованием стрелков расширялось поле деятельности легких рейтаров…»189. Прогресс огнестрельного оружия еще более снижал значение пикинеров. Ведь для того, чтобы они не были легкоуязвимой мишенью, их колонны стали постепенно уменьшаться в размерах. Небольшая же колонна пикинеров уже не имела необходимой ударной мощи, как массивные «квадраты» швейцарцев или ландскнехтов начала XVI в.

Вместе с тем без мушкетеров и аркебузиров пикинеры становились порой попросту бессильны против неприятеля – хотя бы тех же самых рейтаров-пистольеров, способных опустошить каре пикинеров, не вступая с ними в чреватый большими потерями рукопашный бой. Герцог де Гиз, один из вождей Католической лиги во время религиозных войн во Франции во 2-й половине XVI в., в одном из разговоров произнес весьма характерную фразу: «Чтобы победить рейтаров, надо иметь порядочный отряд хороших мушкетеров и аркебузиров… вот тот соус, которым им отбивают аппетит…»190. В итоге в пехоте мушкетеры и аркебузиры, а в кавалерии рейтары выходили на первый план. Если ранее, как уже отмечалось выше, они играли по отношению к пикинерам и жандармам вспомогательную роль, то теперь все чаще и чаще действовали на поле боя или самостоятельно, или же подкрепляемые теми же пикинерами. В итоге соотношение стрелков и пикинеров стало изменяться, и не в пользу последних, о чем свидетельствуют данные следующей таблицы.

Таблица 5

Изменение соотношения (в%) численности пехоты, вооруженной разными видами оружия, в западноевропейских армиях XVI в.191