Книга Королева полтергейста - Юлий Буркин

Маша не слышала их короткого разговора. Потому, пройдя через соседнюю комнату (рюкзак она одела за спину, чтобы руки при лазанье по балкону были свободны), она совершенно безбоязненно повернула ключ и шагнула в коридор…

Стас прятался за дверью номера. Нож, направленный девушке между лопаток, вонзился в покоящихся в рюкзаке «Трех мушкетеров» и, пробив лишь обложку и несколько десятков страниц, даже не оцарапал ее. Но она испугалась и закричала. Белый, чертыхнувшись, выдернул нож и замахнулся для нового, на этот раз убийственного удара… И вдруг обнаружил, что наносить его некому.

Он замешкался лишь на миг, в голове его мелькнули слова Червонца – «она умеет становиться невидимой», и он изо всех сил ударил ножом в то место, где девчонка была только что. Свободно пройдя через пустоту, лезвие намертво застряло в косяке двери.

А Маша, добежав до площадки, влетела в лифт, который, на счастье, после Белого так и остался на седьмом этаже. Она нажала кнопку, и лишь тут ужас обуял ее. Она пыталась унять нервную дрожь, но тело не слушалось, и зубы стучали сами собой. Сбросив рюкзак, она вынула из него порезанную книгу и сначала поцеловала ее, а потом, листая испорченные страницы, заплакала и засмеялась одновременно. Ее спасли «Три мушкетера». И Атос – среди них.

В фойе она чуть нос к носу не столкнулась с Шахиней. И, не задумываясь, набросилась на нее. С наслаждением и остервенением принялась она рвать на Лизе одежду. Та попыталась увернуться, но нет, наверное, занятия менее благодарного, чем игра в кошки-мышки с невидимкой.

Великолепное вечернее платье Шахини было изодрано в клочья, и к тому моменту, когда в фойе вбежал вызванный дежурным администратором милиционер, она, лохматая, с исцарапанными плечами и лицом, рыча от бессильной ярости, дикой кошкой металась от стены к стене.

А Маша, выйдя на улицу, увидела стоящие перед входом «BMW». За рулем – Атос! «Он! Все-таки он!» – мысль эта занозой вонзилась ей в сердце. Но она заставила себя не чувствовать боли и двинулась к машине.

Она не знала, что собирается делать, но тут на глаза ей попались прислоненные к оградке газона возле урны орудия дворника – метла и железный совок с длинной рукоятью. Она схватила совок и, поравнявшись с машиной, ударила им по стеклу задней дверцы. Стекло вылетело со звоном. Она ударила еще раз и выбила стекло передней дверцы.

– Маша, постой, Маша! – закричал Атос.

И этот голос еще глубже вогнал занозу в ее душу. Стремясь убежать от боли, она кинулась прочь, безо всякой цели продолжая сжимать в руке массивную рукоять совка.

Атос, стараясь не упустить из виду летящую над асфальтом железяку, повернул ключ зажигания.

Пробежав метров пятьдесят, она услышала приближающийся звук двигателя. Она обернулась и что есть силы швырнула совок в лобовое стекло. Машина резко вильнула влево и въехала в красочную витрину «мини-маркета».

Но даже грохот и скрежет не смогли заставить Машу-Мери-Марусю-Марию оглянуться. Она бежала прочь. Прочь от этого ненавистного, подлого, любимого голоса. Прочь, чтобы никогда больше не слышать его.

3.

Домой! К маме! Так окончательно решила она, помотавшись несколько дней по гостиничным номерам, где каждый шорох или поскрипывание заставляли ее покрываться холодной испариной.

Мысль о встрече со Степаном Рудольфовичем – злым гением ее детства, теперь не только не пугала ее, а напротив, забавляла. Толстый похотливый гопник. Уж теперь-то она сумеет заставить его уважать и ее, и маму.

«А вообще-то, – думала она, пристегнувшись к сиденью самолета и ожидая взлета, – вообще-то, сколько бы ни выпало на мою долю боли и разочарований, все-таки я, наверное, счастливая. Вряд ли хоть один из моих бывших одноклассников пережил и сотую долю того хорошего, что пережила я. Приключения, путешествия, маленькие веселые дебоши в питерских кабачках, любовь… Любовь?»

Так долго сдерживаемые слезы буквально брызнули из ее глаз. Седой мужчина лет сорока пяти, сидящий напротив, через проход салона и давно уже с интересом поглядывавший на юное, но очень выразительное девичье лицо, увидев слезы, наклонился в ее сторону и явно хотел что-то сказать, но Маша схватилась ладонями за виски, делая вид, что именно взлет самолета, который как раз в тот момент отрывался от земли, причина ее мук.

– Вам помочь?

– Нет, мне ничего не надо.

Она закрыла глаза и откинулась на спинку сидения.

… И все-таки не домой отправилась она прежде всего, а к давней своей подружке – Алке. Но перед тем как двинуть в город, она решила наконец-то переодеться. Прочь постылую «спецодежду»! Тут, в ее родном городке, можно не бояться, что кто-то увидит тряпки на невидимке. Только отчим да химичка, но вероятность встречи с последней минимальна, а от отчима она прятаться и не собирается.

То есть, выходит, тут она впервые в свое удовольствие сможет пользоваться своими деньгами? Раньше она и не думала об этом, прочно связывая свою жизнь с Питером. А ведь ей можно просто никогда не появляться там, в любом же другом месте она – самая, наверное, богатая девушка в стране, – в полной безопасности.

Эх, знали бы грузчики, бросая на багажный конвейер толстый и тяжелый кожаный чемодан, что в нем! Но Маша не привыкла беспокоиться за сохранность денег, ведь доставались они ей сравнительно легко. Если же в полной мере принять во внимание величину суммы, то можно сказать, что деньги достались ей даром.

Втиснув чемодан в автоматическую ячейку, она, оглядевшись по сторонам и убедившись, что за ней никто не наблюдает, расстегнула одну застежку, отогнула крышку и, вытащив из-под нее несколько пачек, сунула их в рюкзачок. И потом только, установив шифр, захлопнула дверцу камеры.

В автобусе ее неожиданно для нее самой охватило лихорадочное возбуждение: как-то встретят ее Алка, мама, старые знакомые, прежние друзья? Изменились ли они? Изменилась ли она? Если да, то как, в какую сторону?

В центре она зашла в магазин-салон «Фасон», почти пустой по причине бешеных цен, и под взглядами округлившихся глаз продавщиц купила итальянское велюровое вечернее платье салатно-бирюзового оттенка с золотой строчкой на груди, итальянские же туфельки на каблучке (не очень высоком, научиться ходить на шпильках у нее еще никогда не было повода) очень близкого к платью зеленоватого тона, черную бархатную чешскую сумочку, украшенную какими-то камешками, часики, парфюмерный набор, комплект нижнего белья и флакончик французских духов. «Боже мой, – думала она при этом, – как же все это покупают обычные женщины?» Подумала и купила еще один флакончик – в подарок маме. И еще один – Алке.

Она переоделась тут же – за ширмой и пошла было к выходу, но ее окликнула продавщица, яркая женщина лет тридцати пяти:

– Девочка! Позволь дать тебе один совет.

– Слушаю вас.

– Во-первых, не мешало бы тебе привести в порядок свою голову. То, что ты сейчас надела, и то, что творится у тебя на голове, – вещи несовместимые. Во-вторых, не сутулься, держи голову выше, ты красавица. Вот и все.