Книга Дневник незначительного лица - Георг Гроссмит

Я решил его ободрить и сказал:

— Но сейчас-то вы совсем оправились?

Он ответил:

— Не в том вопрос. Вопрос в том, дает ли нам болезнь возможность узнать, кто истинные наши друзья.

Я сказал, что подобное наблюдение его недостойно. И как назло, тут же заявляется Тамм, изо всех сил стукает его по спине и кричит:

— Эй! Вы что ли привидение увидели? Как будто напугались до смерти, ну вылитый Ирвинг в «Макбете».

Я сказал:

— Полегче, Тамм, человек перенес тяжелую болезнь.

Тамм буквально покатился со смеху и заявил:

— Н-да, видок у вас довольно гадкий.

Туттерс ответил сдержанно:

— И столь же гадко я себя чувствую, хотя едва ли вас это огорчит.

Последовало неловкое молчанье. После чего Тамм сказал:

— Ну ничего-ничего, Туттерс, завтра вы с мадамой придете под мой скромный кров, и я вас слегка встряхну; бутылочку откупорим.

26 ЯНВАРЯ.

Случилось уму непостижимое. Мы с Кэрри пришли к Тамму, как было условлено, к половине восьмого. Мы стучали, мы звонили — и ничего. Наконец отодвинулся засов, и дверь приоткрыли, придерживая на цепочке. Некто в жилетке высунул голову и сказал:

— Кто там? Чего надо?

Я сказал:

— Мы к мистеру Тамму, он нас ждет.

Ответом было (насколько я мог расслышать, ибо тявкала собачонка):

— Ждет он, как же. Его и дома нет, мистера Тамма.

Я сказал:

— Стало быть, он вот-вот придет.

При этом моем умозаключении дверь захлопнулась, и мы с Кэрри остались на ступенях, под налетавшим из-за угла пронизывающим ветром.

Кэрри мне посоветовала снова постучать. Так и было сделано, и тут только заметил я, что молоточек свежевыкрашен, и краска осталась на моих перчатках — которые, следственно, вконец испорчены.

Я несколько раз постучал в дверь тростью.

Тот же мужчина открыл дверь, снял цепочку и стал меня оскорблять. Он кричал:

— Ишь придумали! Краску своей тростью соскребать, всю красоту мне портить, а? Ни стыда ни совести!

Я сказал:

— Прошу прощения, но мистер Тамм пригласил…

Он даже не дослушал. Он крикнул:

— Плевать мне на мистера Тамма и на всех его знакомых! Это дверь моя, не Тамма дверь. Здесь и кроме мистера Тамма люди живут.

Да что мне наглость этого типа! Я едва ее заметил, это была зауряднейшая вещь в сравнении со скандальным поведеньем Тамма.

В эту минуту явились Туттерс и его супруга. Туттерс еле ковылял, тяжело опираясь на трость; но он взобрался по ступеням и спросил, что все это значит.

Последовало такое объяснение:

— Мистер Тамм ничего не говорил про то, что он кого-то ждет. Сказал только, что пригласили его в Кройдон, и мол вернется в понедельник вечером. И саквояж с собою взял.

И с этими словами он снова хлопнул дверью. Я так был возмущен Таммом, что ни слова не мог выговорить. Туттерс весь побелел от ярости и, спустившись по ступеням, бешено стукнул тростью оземь и выговорил:

— Негодяй!

Глава XV

Тамм объясняет свое поведение. Люпин везет нас покататься, но мы однако получаем мало удовольствия. Люпин нас знакомит с Марри Шиком.

8 ФЕВРАЛЯ.

Не могу раздобыть хорошей колбасы к завтраку, беда, да и только. То в ней полно хлеба, то приправ, то она красная, как мясо. Покоя не дают двадцать фунтов, которые я вложил по совету Люпина. Впрочем, Туттерс точно так же поступил.

9 ФЕВРАЛЯ.

Прошло вот уже две недели ровно, а Тамм ни лично, ни письмом не соизволил объяснить своего поразительного поведения, когда он нас пригласил к себе, а сам отсутствовал. Вечером Кэрри занималась тем, что метила полдюжины воротничков, которые я приобрел. Метки Кэрри я не променяю ни на какие другие в целом свете. Когда я сушил их у огня, а Кэрри мне выговаривала за то, что держу их слишком близко, как бы не обгорели, явился Туттерс.

Он, по-видимому, совсем оправился и стал посмеиваться над тем, что мы метим воротнички. Я спросил, нет ли известий от Тамма, и он ответил отрицательно. Я сказал, что ни за что бы не поверил, что Тамм может себя вести столь не по-джентльменски. Туттерс сказал:

— Это еще очень мягко сказано. По-моему, он вел себя, как хам.

Едва слова эти слетают с его уст, как открывается дверь, Тамм просовывает голову и спрашивает:

— Можно войти?

Я ответил:

— Разумеется.

Кэрри вставила ядовито:

— Как же, ведь вы здесь совсем чужой.

Тамм сказал:

— Да, знаете, мотался две недели целых в Кройдон и обратно.

Туттерс, я это видел, весь кипел, и наконец он яростно накинулся на Тамма за его поведение в позапрошлую субботу. Тамм, кажется, удивился, он сказал:

— Как! Я ж вас известил письмом, что встреча «переносится и переносится надолго».

Я сказал:

— Однако я его не получил.

Тамм повернулся к Кэрри и сказал:

— Как видно, адрес был спутан, э, миссис Путер?

Туттерс как отрезал:

— Сейчас не время шутить. Я тоже не получал никакого известия о том, что встреча переносится.

Тамм ответил:

— В моем письме я просил Путера вас известить, я был в ужасной спешке. Впрочем, я наведу справки на почте, а мы уж непременно снова встретимся у меня в доме.

Я выразил надежду, что на сей раз он будет присутствовать на нашей встрече. Кэрри так и покатилась со смеху, и даже Туттерс улыбнулся.

10 ФЕВРАЛЯ.

Суббота. Моим пожеланиям вопреки, Кэрри склонилась на уговоры Люпина покататься вечером в его двуколке. Я решительно не одобряю езды в субботу, но не желая доверить Кэрри Люпину, вызвался тоже ехать. Люпин сказал:

— Очень мило с твоей стороны, папан, но только это ничего, если ты сзади посидишь?

Люпин по-прежнему щеголяет в ярко-голубом пальто, которое велико ему до ужаса. Кэрри сказала, что надо бы его как следует убавить на спине. Люпин возмутился:

— Вы кучерского пальто что ли никогда не видели? В других никто не ездит.

Впредь он может надевать на себя все, что ему заблагорассудится, ибо я больше в жизни никогда с ним не поеду. Он вел себя ужасно. Когда мы проезжали мимо Арки на Хайгейте, норовил обогнать всех и вся. Почтенным людям, мирно проходившим по дороге, орал, чтобы те «побереглись»; стегнул лошадь одного пожилого господина, ехавшего верхом, так что та встала на дыбы; и поскольку я ехал задом наперед, мне приходилось любоваться буянами, погонявшими ослом, которых Люпин попотчевал такой шуткой, что те повернули и преследовали нас чуть ли не милю, выкрикивая сальные шутки и грубо хохоча, не говоря уже о том, что время от времени они в нас запускали апельсинной кожурой.