Книга Стервы - Джиллиан Ларкин

Но знала она и другое: для бунтарки, помимо обязательной короткой стрижки, непреложным правилом было никогда не теряться, о чем бы ни зашла речь. Лучше уж проявить напускную уверенность, чем растеряться.

— В таком случае успехов вам, деточка. — Джером допил свой стакан, встал, и в этот момент к ним подошел другой негр. Глория узнала его: трубач джаза.

— Слышь, приятель, тут Карлито разбушевался. Говорит, если мы не раздобудем к следующей неделе новую вокалистку, которая сможет выйти на эстраду и спеть весь репертуар, то нам конец. И сдается мне, он имел в виду не только этот бар.

— Ну и что? — пожал плечами Джером. — Позовем подругу моей сестры — как ее? — Милдред. Угу, она вполне вытянет.

— Ты с ума сошел? — Трубач схватил Джерома за плечи и крепко встряхнул. — Милдред — это ж чучело! С ней нас погонят вон с эстрады. Карлито сказал, ему нужна смазливая мордашка — и никак иначе. А уж если Карлито говорит «смазливая мордашка», он имеет в виду и все остальное не хуже. А Милдред похожа на дикого кабана… и то, когда она в хорошей форме.

Сердце у Глории гремело, как колокол, руки дрожали. Сейчас или никогда!

— Я возьмусь за это.

Оба музыканта обернулись и вытаращились на нее. Трубач смерил ее взглядом с головы до ног.

— Ну, вот это как раз то, что Карлито называет «смазливой мордашкой». — Он усмехнулся. — А вы кто такая и откуда? Да, и самое главное — вы под музыку-то петь можете?

— Меня зовут Глория Кар… Глория Карсон. Я приехала из провинции, из такого глухого городишки, что там никто не знает, что это за штука такая — джин. Вот я и приехала, просто попробовать его. И еще чтобы сделаться знаменитой певицей. А значит… — она похлопала ресницами, игриво глядя на трубача, — я от всей души надеюсь, что сумею петь под вашу музыку. Иначе за каким чертом я сюда ехала?

— Мне эта девушка нравится! Где ты ее откопал? — И Трубач подмигнул Глории.

— Он нашел меня на углу, я там пела, чтобы заработать денег на ужин.

— Надеюсь, вы неплохо поужинали.

— Было бы еще лучше, если бы вот он не появился. — Глория метнула на Джерома взгляд, словно говоривший: «Ну-ка!» — «Ну-ка, испытай, на что я способна. Ну-ка, посмей теперь назвать меня деточкой. Богатой белой девчонкой. Или сказать, что я прикидываюсь».

Хотя именно такой она и была на деле.

Она и сама не могла бы объяснить, что это на нее нашло. И с какой это стати ей вдруг вздумалось назваться Глорией Карсон. Ну, что приехала из деревни — это она просто украла у Клары. Один внутренний голос уже был готов пойти на попятную и заявить, что все она лжет. Другой восхищался тем, как быстро она соображает. Но ставки уже сделаны. Надо метать кости.

Джером, казалось, целую вечность смотрел на нее молча.

— Прекрасно. Согласен на одно прослушивание. — Глория уже готова была завизжать от восторга, но тут он добавил: — Завтра вечером. Ровно в восемь.

Именно на это время мама назначила обед для девушек, начавших выезжать в свет в этом сезоне. И пригласила к ним в дом десятки гостей и репортеров колонок светской хроники. Не быть там Глория просто не могла.

— Я не могу завтра вечером. У меня…

— Завтра вечером, в восемь часов, — отрезал Джером. — В противном случае, как я понимаю, мне никогда не удастся услышать «Блюз разбитого сердца» в вашем исполнении. — И направился к эстраде готовиться к следующему отделению.

Он будет играть до самой зари, когда Глория уже уютно устроится под розовым одеялом и не сможет сомкнуть глаз, со страхом думая о том, что ей никак не попасть в «Зеленую мельницу» завтра вечером. И никогда больше не увидеть Джерома Джонсона.

8

Клара

Клара посмотрела в зеркало, как она выглядит без всякого макияжа, и испытала прилив раздражения.

Сегодняшний обед — сборище напыщенных девиц, дебютанток высшего света, и их мамаш — требовал только одного: благовоспитанно положить ногу на ногу и с восторгом обсуждать турнир по крокету в загородном клубе да недавние помолвки. В обычных условиях подобное сборище вызвало бы у нее только желание наговорить всем кучу дерзостей. И все же лучше такой обед, чем прозябание на ферме. Мало того — если она действительно хочет устроиться здесь и начать новую жизнь, к такому приему надо отнестись со всей серьезностью. Ей впервые предоставляется возможность показать во всем блеске Новую Клару в Чикаго. Хорошую Девочку Клару. Святую Клару. Артистку Клару.

Но из этого не следовало, что нельзя сперва принять порцию жидкости, которая придает храбрость. Она выдвинула ящик с нижним бельем, порылась в нем и вытащила на свет божий невинный розовенький носочек с белыми глазками по краям — там хранилась плоская бутылочка джина. Открутила колпачок и запрокинула голову.

И остановилась, едва пригубив.

Если уж стараться соответствовать новому имиджу, то весь этот вечер она должна быть совершенно трезвой.

Старинные напольные часы пробили восемь, и в тот же момент рассыпался настойчивой трелью звонок у входной двери. Раздумывать было уже некогда. Клара поспешно подкрасила черной тушью ресницы, провела по губам ярко-розовой помадой — надо же когда-то привыкать — и помчалась вниз по лестнице.

— А, вот и ты, милочка, — приветствовала Клару тетушка Би, которая сторожила вход в гостиную, бдительным оком надзирая за всеми входящими. Клара знала, что тетушка одобрит ее легкое бледно-голубое платье с цветочками и туго затянутой талией. Его она позаимствовала из шкафа Глории. Без спросу. — Не могу не отметить, что ты очень мило выглядишь.

— Ну, до вас мне очень далеко, — ответила Клара, изобразила намек на реверанс и прошла в следующую комнату, а тетушка — сразу вслед за нею.

По комнате кругами вышагивали маменьки с дочками — представительницы самых известных семей Чикаго. Девушки выглядели точно так, как Клара себе и представляла: худые, бледные, с ничего не выражающими глазами, а уж наряжены, словно елочные игрушки — сплошь разноцветные оборочки, да бантики, да кружева. На этом фоне почти неприлично смотрелись девушки, которые выглядели на свой возраст: без макияжа в стиле «вамп», без повадок роковых женщин. Они неловко жались кучкой в углу, как школьницы (каковыми они, собственно, и были).

Стоило посмотреть и на маменек — точно таких же, как доченьки, разве что пополнее и чопорнее. Маменьки собирались группами, стараясь перещеголять друг дружку сверкающими побрякушками, усыпанными алмазами, да столь же ослепительными списками достоинств своих дочек.

— Дамы, дамы! — прощебетала тетушка Би. — Позвольте представить вам почетную гостью сегодняшнего вечера — мою племянницу Клару Ноулз, которая приехала к нам в гости на длительный срок.

Все, не скрывая интереса, критически оглядели Клару, будто манекен, выставленный в витрине магазина на всеобщее обозрение.