Книга Берлин, май 1945 - Елена Ржевская

Утром хозяин квартиры спросил меня, как я полагаю, сможет ли он пройти сегодня на такую-то улицу к своему зубному врачу. Я ответила утвердительно, — война войной, а человека вот доняли зубы. Он возразил, что не испытывает зубной боли, но еще две недели назад условился быть сегодня у врача.

Свежие цветы в вазе, срезанные в огороде на другой день после падения города, визит к зубному врачу на третий день.

Что это? Себялюбивое тяготение к равновесию, прочности, размеренности? Не было ли оно союзником Гитлера при захвате им власти?

Из окна было видно — на перекрестке регулировала движение знакомая девчонка. Взмахивая флажками, она пропускала машины, успевая вскинуть ладонь к виску, а у военнослужащих, приспособивших для передвижения трофейные велосипеды, отбирала их — таков был приказ командующего фронтом. Уже целая гора велосипедов выросла возле нее на тротуаре.

Напротив из парадного боец выталкивал бочонок. Обмакнув в него толстую кисть на короткой палке, низко присев на корточки, он замазывал огромные буквы геббельсовских заклинаний, распластанные на мостовой: «Berlin bleibt deutsch»[29].

По этой же мостовой двигалась недавно на восток моторизованная немецкая пехота…

Кто-то постучался в квартиру. Вошел мужчина в коротком пальто, в темной кепке. Он узнал, что здесь русские, и просил разрешения поговорить со старшим из нас. Сняв кепку, он нервно изложил суть дела: вчера, когда наши части вступили в Берлин, он выбежал им навстречу вместе с женой (он показал рукой на дверь, за которой на площадке лестницы поджидала его беременная жена).

— Мы бросились к русским, чтобы обнять их, но ваши солдаты оттолкнули нас.

Его жена вошла и стояла рядом с ним, такая же бледная, как и он. Застегнутое на все пуговицы, ее серое пальто было сильно вздернуто на большом животе. Мужчина говорил сурово о том, как ждал этого дня избавления от Гитлера, надеялся, и вот такая встреча немецкого рабочего с Красной Армией. Голос его был разогрет обидой и решимостью высказаться. Жена молча поддерживала его, кивая головой.

Мы были взволнованы и глухи одновременно.

Как хотели мы верить в начале войны, что неразорвавшиеся бомбы, сброшенные на Москву, — это дело рук немецких товарищей, как искали любое подтверждение их солидарности с нами, и потом постепенно разуверились, ожесточились. И сейчас мы не могли обнять этого человека.

Я вспомнила полученное вчера на имя Куркова письмо с Урала. Мы прочли его. Жена Куркова писала, что слышала по радио о боях в Берлине и думала, какие это герои бьются так далеко от дома насмерть с врагом в его главном городе, и теперь, значит, недолго ждать победы.

«Сообщаю, — писала она, — пришел домой Гоньша, Разин и Панков — ранены. Коля, я ходила на мельницу, шла мимо Разина. Разин сидит, на гармошке играет, и мне очень обидно. Коля, хотя бы увидеть вас, хоть одним глазком. Очень я соскучилась об вас и соскучились мои дети.

Пока до свидания. Остаемся живы, здоровы, того и вам желаем. Целуем мы вас 999 раз, еще бы раз, да далеко от вас».

Полковник сказал:

— Переведите Губеру, — немца звали Густав Губер, — их профсоюзный фюрер Лей заявил, что германский рабочий — это не просто рабочий, это человек-господин и что у него самочувствие такое. Спросите, верно это?

Губер упрямо мотнул головой:

— Немецкий рабочий такой же пролетарий.

Ничего достоверного

4 мая, раннее утро. Над Александерплац поднимается зарозовевшая дымка тумана. Зябко. Посреди площади — табор: остатки разбитого берлинского гарнизона. Спят на мостовой, завернувшись в солдатские одеяла. Раненые спят на носилках. Кое-кто уже проснулся, сидит, кутаясь в одеяло с головой. Медсестры в темных жакетах и белых платочках обходят раненых.

Спят пленные солдаты и на улице парадов — Унтер ден Линден. По сторонам улицы — руины. Разверзшиеся стены домов. Осыпается каменная труха.

Громыхает по брусчатке груженная узлами тележка, ее упорно толкают две женщины, должно быть возвращаются из-под Берлина. Грохот тележки настойчиво врывается в оцепенение руин, развала.

* * *

Мы снова в имперской канцелярии.

Кто последним видел Гитлера? Кто вообще видел тут, в подземелье, живого Гитлера? Что известно о его судьбе?

Техник гаража Карл Фридрих Вильгельм Шнейдер:

«Находился ли вообще Гитлер в Берлине до 1 мая 1945 года, мне неизвестно. И лично его тут не видел».

Но 1 мая в подземном гараже имперской канцелярии, как он уже говорил, он слышал о самоубийстве Гитлера от его шофера, Эриха Кемпка, и от начальника гаража. «Эта весть передавалась из уст в уста, все говорили, но никто точно не знал». Сопоставляя эту весть с приказанием, которое он получил из секретариата Гитлера относительно доставки бензина к «фюрербункеру», он сделал предположение, для какой надобности затребовали бензин. Об этом он также уже говорил накануне.

Пятидесятилетний человек, представившийся официально: шеф-повар на кухне домашнего интендантства фюрера при имперской канцелярии Вильгельм Ланге, по специальности повар-кондитер:

«В последний раз я увидел Гитлера в первых числах апреля 1945 года в саду имперской канцелярии, где он прогуливался со своей собакой из породы немецких овчарок по кличке Блонди».

Что вам известно о судьбе Гитлера?

«Ничего достоверного.

Вечером 30 апреля ко мне на кухню пришел собаковод Гитлера — фельдфебель Торнов за едой для щенков. Он был чем-то расстроен и сказал мне: «Фюрер умер, и от его трупа ничего не осталось». Среди служащих имперской канцелярии ходили слухи, что Гитлер отравился или застрелился, а труп его был сожжен. Так ли это было на самом деле, я не знаю».

Технический администратор здания имперской канцелярии Вильгельм Цим:

«В последний раз я видел Гитлера в 12 часов дня 29 апреля. Меня вызвали в бункер фюрера наладить испортившийся механизм вентилятора. Работая, я в открытую дверь кабинета увидел Гитлера».

Что вам известно о судьбе Гитлера?

«30 апреля в 6 часов рабочие Верника, канализатор, и Гюннер, электрик, возвратившись с работы из бункера фюрера, рассказали, что они слышали, будто Гитлер умер. Больше никаких подробностей они не сообщили».

Вице-адмирал Ганс Эрих Фосс участвовал в совещаниях, проходивших в присутствии Гитлера здесь, в убежище. О смерти Гитлера услышал от Геббельса.

Вот и все, что мы знали к утру 4 мая.

«Ничего достоверного», как сказал бы шеф-повар Ланге. Но и эти сведения приходилось выгребать из вороха других, противоречивых, сенсационных. Чего только не говорилось! Что Гитлер улетел на самолете с летчицей Рейч за три дня до падения Берлина, а его смерть инсценирована, и в эфир было передано ложное сообщение о его смерти. Что Гитлера вывезли из Берлина подземными ходами, и он скрывается в «неприступной» Южнотирольской крепости.