Книга Записки невесты программиста - Алекс Экслер

— В 12 часов, — начинает бурчать он, типа обидевшись.

— Громче! — говорю я, потому что ненавижу, когда бурчат в трубку.

— В ДВЕНАДЦАТЬ ДНЯ-Я-Я-Я-Я-Я! — орет он так, что у меня правая барабанная перепонка чуть ни склеилась с левой.

— Благодарю вас, сэр, — говорю я ледяным голосом. — Леди все расслышала. А вы, сэр, если намерены по-прежнему орать, как кастрированный бабуин, то положите сначала трубку. Потому что я вас и без трубки прекрасно услышу.

— Тебе не угодишь, — бурчит он. — То тихо тебе, то громко. Какая ты привередливая — ужас. Я раньше в тебе такого не замечал.

— И что ты этим хочешь сказать? — интересуюсь я. — Что мне будет отказано в чести сопровождать тебя на этот «Комтек»?

— Ну… — начинает он.

— Что-о-о-о-о-о?!?!?!

— Да нет, нет, — заторопился он, — конечно, ты не будешь лишена этой чести. — Встречаемся в 12 дня на остановке 905 года у шашлычной, которая теперь аптека в полдень.

— Сергей, — говорю, — с печалью в душе, но я вынуждена вам сообщить страшную новость — вы пьяны в дым!

— Это почему это?

— Да потому что ты несешь всякую чушь! Что значит «на остановке у шашлычной, которая теперь аптека»?

— Это значит, что там раньше была шашлычная, — объясняет он.

— Ну?

— А теперь там кобзоновская аптека!

— Что значит «кобзоновская аптека»? — интересуюсь я. — Там сырые яйца для голоса продают, что ли?

— Откуда я знаю, что там продают? — сердится он. — Кобзоновская аптека — и все. Я туда и не заходил ни разу.

— Как я узнаю, что это кобзоновская аптека? — снова интересуюсь я. — Там вывеска такая висит, что ли?

— Да не висит там никакой вывески! — снова злится он. — Но все знают, что это кобзоновская аптека. У кого хочешь спроси!

— Сереж, — говорю я очень тихо. — Я уже давно в курсе, что существует огромная разница между мужчиной и женщиной в восприятии окружающего мира. С этим, увы, приходится считаться.

— Это ты к чему? — подозрительно спрашивает он.

— Я к тому, что только мужики могут назначать встречу на остановке у бывшей шашлычной, где теперь кобзоновская аптека. Лично я не смогу попасть на встречу, используя подобную систему координат. Там метро рядом есть?

— Есть, — отвечает он. — Улица 1905 года.

— Давай встретимся на этой станции в центре зала, — предлагаю я. — Самый удобный способ. А потом поведешь меня хоть к шашлычной, хоть к Кобзону, хоть куда.

— В центре зала плохо встречаться, — авторитетно заявляет он. — Потеряемся в момент!

— Предлагай другой вариант, — терпеливо говорю я.

— Давай у эскалатора последнего вагона, который на самом деле первый из центра, — предлагает он. — Только сверху, а не снизу, если смотреть сверху. Оттуда удобно выходить к бывшей шашлычной.

Я некоторое время потрясенно молчу. Потом тихо говорю:

— Сереж, ты меня любишь?

На том конце тут же появляется напряженное молчание.

— Я тебе сейчас задумаюсь! — взрываюсь я.

— Да нет, — говорит он. — Конечно люблю и все такое. Просто хотелось как-то покрасивее выразиться.

— Не трудись, милый, — говорю я. — Не выражайся. Просто если ты меня любишь, пообещай исполнить одну необременительную, но важную для меня просьбу.

— Обещаю, — важно говорит он, — если это меня не обеременит.

— Встреться со мной в центре зала метро «Улица 1905 года», — просительно говорю я. — После этого веди меня, куда хочешь.

— Ну хорошо, хорошо, — бурчит он. — Хотя я не понимаю, почему ты не врубаешься. Ведь это так просто. На том месте была шашлычная…

— До встречи, милый, — говорю я и вешаю трубку.

На всякий случай, я приехала за 15 минут до назначенного срока. В метро, как ни странно, уже ощущалось присутствие выставки. По перрону гуляли странного вида молодые люди, на многих из которых были нацеплены таблички с какими-то именами и цифрами. По виду подавляющее большинство было точь-в-точь похоже на Сергея, когда я его первый раз встретила: джинсы, свитер, длинные волосы и совершенно отсутствующий взгляд, погруженный куда-то внутрь.

Наконец, заявился мой благоверный, который спустился сверху. И тут только я заметила, насколько благотворно на него повлияло общение со мной. Конечно, фрак с бабочкой он не надел, но выглядел вполне прилично, и даже от недавно сделанной прически еще что-то осталось. Но самое главное — взгляд! Взгляд у него уже не был обращен только куда-то внутрь себя, как у остальных программистов. Я так думаю, что это исключительно моя заслуга.

Сергей прибежал, несколько запыхавшись, и заявил, что пора отправляться наверх, потому что народ уже собрался, и все только нас и ждут. Я ответила, что, собственно, и не собиралась торчать в метро до вечера, поэтому мы отправились наружу… Вышли из метро и Сергей меня быстро повел к этой кобзоновской аптеке, где напротив раньше была шашлычная, и где, по его словам, собиралась вся эта программистская камарилья.

Пришли. Рядом со входом в аптеку действительно толпился народ довольно странного вида. Там были как совсем молоденькие ребята, так и довольно взрослые. Но у всех в лице было что-то общее, как будто я попала на встречу одной баскетбольной команды. Почти у каждого на одежде был прикреплен прямоугольничек с именем и какими-то цифрами.

— Хай, пипель! — приветствовал Сергей эту компанию. — Знакомьтесь — это Ирина. Моя боевая подруга.

— Привет, — сказал мне один высокий парень. — Я — сто три точка двадцать три.

— А я, — сказал другой, — сто двадцать девять точка пятнадцать.

— Четыреста семьдесят седьмой, — представился приятного вида молодой человек в очках.

— Триста пять пятнадцать, — лихо щелкнул каблуками еще один.

И вот так вся толпа называла мне какие-то цифры. И только один, слава Богу, цифры не называл, а представился как Энола Гей. Красивое имя. Где-то я его, кстати, слышала. Наконец, все познакомились и стали обсуждать, как им добираться до выставки. Я у Сережи тихонько спросила:

— Сереж, а они все бывшие зеки или наоборот — нынешние космонавты?

— В каком смысле? — не понял он.

— В том смысле, что они все друг друга какими-то цифрами называют, как бывшие зеки. Или космонавты.

— А что, космонавты друг друга тоже цифрами называют, как и мы? — поинтересовался Сергей.