Книга Свадебный кастинг - Марина Серова

Тут он взял себя в руки и выскочил в коридор, а я принялась успокаивать Анну, которая выглядела ужасно испуганной. В дверях почти мгновенно появилась каталка, и медбратья собрались было переложить на нее Анну, но капитан, отстранив их, сам поднял Анну на руки и бережно перенес ее. Тут я увидела, что все сиденье кресла мокрое – у Анны отошли воды. Мы выскочили вслед за каталкой в коридор, но там нас перехватила бдительная нянечка, которая успокоила капитана словами:

– Не волнуйся, папаша. Все хорошо будет. Врачи у нас опытные и дело свое знают. А ты иди в садике посиди. Воздухом подыши. Это все еще нескоро кончится.

И мы с капитаном вышли в садик. Конечно, я могла и уйти, потому что у меня появились новые дела – мне надо было Николая Белова отловить, но еще я понимала, что генералу уже позвонили, и он с Людмилой Алексеевной вот-вот приедет, а мне жизненно необходимо было как-то объяснить ему, что я никаким образом непричастна к тому, что произошло с Анной, – поиметь неприятности, которые он, безусловно, мог мне создать, мне никак не улыбалось. Мы с капитаном сели на лавочку напротив фонтана. Он достал из нагрудного кармана что-то блестящее и начал вертеть в руках.

– Что это? – спросила я.

– Да вот! – хмуро сказал он. – Анюте подарить не успел! – и показал мне тонкую красивую золотую цепочку, на которой висел явно старинный кулон: золотой якорь, усыпанный мелкими бриллиантами.

– Роскошная вещь! – восхищенно проговорила я.

– Для меня еще и символическая, – добавил он.

– А чем? – удивилась я и попросила: – Расскажите, если можно, а то сидеть нам с вами здесь еще долго. И давайте познакомимся наконец. Я частный детектив Татьяна Иванова, работаю по поручению вашего отца.

– Ну, а обо мне вы, как я понял, и так уже все знаете, и мне представляться не надо, – усмехнулся он, затем внимательно посмотрел на меня, подумал, закурил и стал рассказывать.

Глава 9

– Надо вам сказать, Татьяна, что я с детства мечтал стать подводником. Начитался книжек об Атлантиде, Конан Дойля с его Марракотовой бездной, Беляева – вот и заболел морями-океанами. Отец, конечно, хотел, чтобы я тоже артиллеристом стал, а потом посмотрел на меня, увидел, как я всем этим увлекся, и дал «добро». Поехал я учиться в Питер, тогда еще Ленинград, и началась у меня курсантская жизнь. Что это такое, я вам рассказывать не буду, потому что и чудили мы порой, не подумав хорошенько, и в самоволки ходили... Да все, в общем, было.

– То есть от сухопутных вы отличались мало? – усмехнулась я.

– У нас была своя специфика, – хмыкнул он и продолжил: – Незадолго до выпуска познакомились мы, то есть я и мой друг Кирилл, с танцовщицами из Ленинградского мюзик-холла, и я влюбился по самые уши. Девчонки у меня, конечно, и раньше были, но ничего серьезного и особенного, а эта в постели такое вытворяла, что я с ума сходил. Кирилл как услышал, что я на ней жениться хочу, аж взвыл! Уж как он меня уговаривал ее бросить! И старуха, мол, она, а Вере тогда действительно уже под тридцать было, но она все равно была очень красивая! И пробу на ней негде ставить, потому что у нее до меня небось мужиков было видимо-невидимо! Ничто меня не брало! Уперся как баран и стоял на своем: женюсь – и все тут!

– К сожалению, молодые холостые лейтенанты обычно на это во время первого отпуска и ловятся – кто шире ноги раздвинет, та и станет офицерской женой, – заметила я.

– Все мы задним умом крепки, – невесело усмехнулся он. – Родители мне приличные деньги присылали – отец-то тогда уже генерала получил, так я почти все на нее тратил. А она вокруг меня только что польку-бабочку не танцевала! И самый красивый я...

– Ну, в этом я с ней согласна! – заметила я, на что он только фыркнул.

– И самый умный. И самый способный. Ну, чуть ли не гениальный! А уж о моих самцовских качествах просто соловьем заливалась! А я, уши развесивши, все это слушал и был на седьмом небе от счастья. Дурак! – с чувством произнес Василий.

– Все мы на лесть падки! – утешила его я, и он стал рассказывать дальше.

– Ну, упивался я своим счастьем до самого почти что выпуска. Оставалось до него совсем чуть-чуть, когда в Ленинград приехали мама с отцом, чтобы вместе со мной такой торжественный момент отметить – а как же? Их сын морским офицером вот-вот должен стать! Тут я и решил воспользоваться случаем и их с Верой познакомить. Расписал им, какая она расчудесная и распрекрасная, они, конечно, заинтересовались, заказали в гостиничный номер обед с шампанским, цветы и все такое прочее.

– А Вера действительно была такая красивая? – спросила я.

– Да, – кивнул он. – Но скорее эффектная. Высокая такая, стройная и гибкая, как хлыст. Обычно она ярко красилась и броско одевалась, так что на улице на нее все оборачивались, что мне, естественно, страшно льстило. Но тут я попросил ее, чтобы она поскромнее оделась, ведь отец у меня человек старой закваски и лучше его не раздражать. Пришел я за ней в тот день и вижу, что моим советам она последовала. И платье нашла скромненькое, и косметики на лице чуть-чуть, и волосы – а они у нее роскошные были – не распустила, как всегда, по плечам и спине, а сзади в хвост собрала.

– Ну, просто девочка-отличница! – не удержалась я.

– Точно! – согласился Василий. – Ну, привел я ее к родителям и вижу, что у отца, несмотря на всю его выдержку, глаза на лоб полезли, а мама побледнела и все никак не могла со стула подняться – видно, ноги ее не держали. Сели мы за стол, и начали родители ее расспрашивать, кто она да что.

– Представляю себе, что с ними было, когда они узнали, кем она работает! – покивала я.

– Да подавились оба, – усмехнулся он. – А отец – он у меня, вообще, невероятно прямолинеен – в лоб ее и спрашивает: «А если Васька в медвежий угол назначение получит, вы за ним поедете?» Вера, конечно, заверила его, что поедет, но сказала, мол, Вася обязательно получит хорошее назначение в какой-нибудь крупный город, в штаб например. Услышал этот папа и заявил: «Вы, наверное, думаете, что я за сына хлопотать буду? Так ошибаетесь, девушка! Я сам в дальних гарнизонах свою службу начинал, и никто меня наверх не тащил! Вот пусть и он сам всю дорогу пройдет! Так что готовьте побольше теплых вещей – климат на Севере суровый!» Тут она поднялась, губы поджала, в глазах слезы и сказала, что ей пора, потому что у нее вечером выступление. А я-то знал: никакого выступления у нее в тот день быть не должно, и уходит она только потому, что на моих родителей обиделась. Рыпнулся я было ее проводить, но она отказалась. Да и отец цыкнул на меня, чтобы я остался, потому что нам серьезно поговорить надо.

– Страшно подумать, какую головомойку он вам устроил! – покачав головой, произнесла я.

– Мама у меня была человеком мягким, так что она и сказала только, что быть женой военного – это призвание, мол, это не каждой дано и не каждая такую жизнь выдержит. Зато отец разбушевался вовсю! Для начала он спросил, в какой сточной канаве я нашел эту потасканную проститутку и как у меня совести хватило ее с ними знакомить? Я попытался было ответить, что танцовщицы гримируются почти каждый день, поэтому так рано морщины и появляются, но он меня, кажется, даже не услышал. Он заявил, что эта девка привыкла к веселой жизни большого города и, оказавшись в маленьком городке без профессии, иначе говоря, без работы, да еще когда муж на полгода и больше уходит в плаванье, начнет искать развлечений и сделает из меня посмешище, чего он не допустит.