Книга Крушение лабиринта - Ярослав Астахов

Таурий наблюдает приближение нападающего спокойно, не двигаясь со своего места. Хотя это случайное оружие в руках разъяренного бога вполне способно причинить смерть.

До Таурия остается лишь несколько шагов… и Тессий вдруг замирает и складывается напополам – так, как если бы он внезапно получил сильный удар в живот.

И валится Тессий на бок в откатывающуюся волну. Обломок весла вонзается в песок у ног Таурия.

Царь даже не шелохнулся, пока происходило все это.

– Я мог бы утопить тебя здесь, – произносит он. Негромко, совершенно без гнева. – Но этого я не сделаю, потому что бога в тебе поболее, все-таки, нежели человека. А это значит – ты нужен Острову. Возможно, ты заменишь ему стратега… когда-нибудь. Конечно, если ты сумеешь направить верно этакую вот прыть, которую показал сейчас.

– Итак, – продолжает царь, – ты желаешь меня убить? Ну что же, тебе потребуется для этого овладеть Искусством. И – очень хорошо овладеть, бог Тессий!… Пока же ты передо мной червь, и недостоин желаемого тобой смертельного поединка.

– Знаю…

И боль, и кружащие теченья прибрежных волн мешают подняться на ноги. И Тессий смотрит на царя снизу вверх, барахтаясь. И он хрипит в потерянной и бессильной ярости:

– …знаю, чего ты хочешь! Ведь овладевший Искусством обретает покой. Пустыми звуками делаются для такого слова: ненависть, жажда мести… То есть: не обладая Искусством я не смогу отомстить тебе, овладев же – не захочу. Так, Таурий?

– Но вот я клянусь тебе! – восклицает Тессий, поднявшись, наконец, в рост. – Клянусь не иметь покоя, покуда не увижу на своих руках – твоей крови! Произношу эту клятву – и будь мне, мертвый отец, свидетель!

Сказав, бог поворачивается и идет прочь, не оглядываясь, вдоль ярящейся полосы пены…

– И снова ты поспешил, – произносит царь, тихо, словно бы самому себе. – Ты связываешь себя клятвой, но и на этот раз – тывсего не знаешь.

НЕСЛЫШИМЫЕ СЛОВА

Вздрагивает огонь факела, высвечивая неровный свод, уходящий вниз. Медленно, придерживаясь рукой о стену, спускается по ступеням Сандрий. Он следует по извилистому и долгому нисходящему коридору… покуда тот не обрывается входом в зал, несоразмерно огромный.

Пространство этого зала залито светом солнца.

Это невероятно: чистейшее полуденное сияние – на такой глубине!

И это вызывает учащение ударов сердца у бога Сандрия, хотя он видел подобное несчетное число раз: лучи, скрывающиеся в бездне.

Гигантское и пустое это пространство располагается много ниже уровня моря. Бесчисленные замысловатые нисходящие переходы ведут к нему. И тем не менее случаются каждый день часы, в которые не ослабевшее и нерассеянное сиянье солнца посещает каверну. Причиною сего могучие извитые жилы прозрачного минерала, напоминающего алмаз, которые пронизали ее свод.

Обилие и расположение выходов световодного камня таковы, что можно предполагать ветвление. Как если бы то были срезы корней, отходящих от единственного ствола. Вершина же исполинского этого сокрытого древа, видимо, находится высоко в горах. И там горит ее скол, никому не ведомый, – там тайно соприкасается стеклянная сердцевина с воздухом и лучами не знающего туч солнца.

Так это представляет себе все Сандрий. Он в это верит. Весь долгий жизненный опыт бога свидетельствует ему, что высота и Глубины – соприкасаются.

В огромной этой каверне нет теней у предметов. И это не удивительно, потому что едва ли может родиться тень при таком количестве ипостасей солнца.

С какою-то почти что опаской пересекает старик остановленное пространство, гулкое, и оно подобно внутренности святилища нет от сего мира. Он держит факел в руке, по-прежнему, но слабого языка пламени не видать вовсе в идущих отовсюду огромной мощи лучах.

И кажется, что в старческой иссохшей руке с угрозою взнесен жезл.

Движенья Сандрия скованны; он словно бы остерегается потеряться посреди ровной, как городская площадь, и пристальнейшим образом освещенной пространной плоскости. Окольным сложным путем старик огибает раковину гигантского белемнита, выглядывающую из пола наклонным конусом. За ней уж близко противоположная стена зала; и ниша в этой стене, напоминающая формой воронку. В ее приветливый сумрак стремится бог, с облегчением оставляя однообразный свет, не ведающий теней.

Здесь постепенно становится виден вновь огонь факела его.

И перед стариком снова спуск. Теперь уже широкий и плавный, развертывающийся степенно во глубину подобием винтовой лестницы.

Ее ступени огромны – по нескольку шагов длиной каждая. Их форма не особенно правильна. Скорее это даже не лестница, а как бы некая вереница нисходящих площадок. Продольный срез показал бы: площадки эти закручиваются в спираль, образуя – в центре – колонну невообразимого радиуса. Сей каменный сердечник превзошел бы величиною площади своего торца, надо думать, даже и освещенный зал, что над ним.

Вся правая стена этого спирального коридора испещрена знаками.

Величиной не более ногтя, четкие, они составляют строки.

Все занятые письменами пространства образуют квадраты со стороной, приблизительно равной размаху рук. По одному такому квадрату на каждую из площадок.

Неспешною и тихой поступью идет бог перед строем символов. Скользит по ним его тень, и освещает живой огонь ярко его лицо. И будто оживают на миг, пульсируя дышащими темными огоньками теней, бороздки знаков.

Пред некоторыми из таких полей, засеянных рунами, старый бог останавливается. И долго смотрит… и кончиками пальцев левой касается слегка строк. И тогда улыбка – редко ликующая, а чаще робкая и неловкая – рождается на его губах. В эти мгновения у Сандрия тихий взгляд, какой бывает у отдавшегося воспоминаниям.

Так, медленно продвигаясь, он достигает неоконченного квадрата. И оборачивается здесь к противоположной стене, становится перед ней и вдавливает рукоять факела в монолит камня.

И древко, не переча его руке, совершает чудо. Оно погружается в камень тверди щита земли – в несокрушимый базальт – как будто бы в мягкий воск! И факел остается в стене, и словно бы он вставлен в гнездо, изготовленное заранее и для него предназначенное.

Внезапно факельный огонь дает белый дым. Непроницаемый и тяжелый, клубящийся.

И дым это какой-то невероятно плотный, и его влечет вниз.

Он скатывается по древку факела и закручивается вяло около, и он стекает по стене медлительными потоками… неслышной мощной струею дым ударяет в пол.

Туманное растекающееся озеро рождается вокруг Сандрия. Оно скрывает усталые его ноги, восходя по колена. Старец, не обращая никакого вниманья на сей дым, придержавшись рукой о камень, усаживается под факелом. И застывает бог без движения, прислонившись спиной к стене. Над плавающим белесым озером остаются лишь его голова и плечи.