Книга Этот сладкий запах психоза. Доктор Мукти и другие истории - Уилл Селф

«Теперь посмотрите сюда, док-к-тор Мукти, видите надпись на камне?» Шива вежливо наклонился. «Что он сейчас говорит, скажите мне, что говорит Камень». На поверхности неровно и неразборчиво было нацарапано: «ВАВИЛОН 10 000 ЛЕТ». Шива покорно прочел надпись. «Это его слова!» — на лице Роки возникла блуждающая улыбка. «Камень знает свою историю, от пчему он теперь пришел сюда и пведал ее мне», — и так далее, и тому подобное. Несмотря на все внешние признаки его шлакобетонного фундаментализма, нет ничего предосудительного в том, что растаманы приняли Роки в свои ряды. Хотя у него и были дреды, которые струились с высокого лба, как ржавая пенистая вода, понимание Роки доктрины оставалось достаточно туманным, при этом употребление квазисвященного средства — марихуаны — отправляло его в мир потрясающих и еще более головокружительных видений.

Роки тормознет возле комнаты Шивы примерно на неделю и примется с потолка сочинять уйму того, что он называл «пророчествами». Как и у большинства шизофреников, воображаемые, полные мелких деталей, альтернативные миры Роки были невыносимо прозаичными, удивительно реалистичными, несмотря на их фантастический космизм, и больше всего походили на своего создателя. Как если бы — Шива мысленно вернулся к тем временам, когда он еще опасался спекуляций на этот счет — галлюцинации, связанные с болезнью, были прямым следствием воображения больного. И возможно, отсюда вытекала способность умственно нормальных людей принимать луну за лицо — способность, благодаря которой они не всматривались глубоко в кратеры-глазки.

Кроме того, Шива знал, что Роки был загадкой, блуждавшей кругами в рамках банальности. С его огромным ростом, грязной военной одеждой, неровной походкой, трясущимся лицом и беспорядком на голове, он казался апофеозом сильнейшего сумасшествия; тем не менее, он конечно же был статистически еще менее опасен, чем самые безобидные тихони. Любому хорошему психиатру это ясно. Однако, после того как какой-то безответственный идиот несколько раз дал Роки попробовать травы прошлым летом, апостол Камня — твердо уверенный, что это сатанинское чудище — решил прочесть проповедь двум толстым теткам в автобусе номер 88, катившем по Хэмпстед-авеню. С тех пор его поведение дало отчетливый крен не в лучшую сторону. В конце каждого месяца, когда оставленные Шивой запасы хлорпромазина в его мышцах иссякали, вместо угрожающих, но безобидных вспышек у Роки случались приступы настоящей ярости.

Баснер ни о чем этом не знал. Шива направит к нему Роки, сие гуманоидное взрывчатое вещество замедленного действия с поражением лобной доли, из-за чего уровень серотонина в его мозгу упал ниже плинтуса. Направит к нему Роки с таким пояснением:

«У этого больного аметафорическая тенденция в опасной фазе. Его полная неспособность порождать синонимические или сравнительные речевые обороты сразу напомнила мне о вашей работе 1978 года „Преломленная преднамеренность: отклонения шизофренического характера и заново воплощенная поэтика“. У меня нет никакой уверенности в том, что этого больного можно спасти, но есть надежда, что вмешательство более опытного и внимательного специалиста могло бы стать причиной новых интересных открытий, каковые окажутся применимы и в других случаях».

Это будет чем-то вроде завуалированного подобострастия, надеялся Шива, рассчитанного на абсурдное интеллектуальное тщеславие Баснера. Старший коллега вышвырнет из койки какую-нибудь печальную гербефреничку и отыщет для Роки место в отделении для хроников. Роки непременно направит свою фиксацию на Баснера, и кто знает, к чему это приведет? Шива Мукти еще мог допустить, что это будет проверкой на вшивость диагностических способностей Баснера, но даже в самых мрачных, как «Сент-Мангос», пещерах мыслей, он едва ли осмеливался признать в этом гораздо более примитивный акт возмездия — судебную ордалию[22]. Если Баснер не обратит внимания на поражения лобной доли, перед ним предстанет terra incognita во главе с разъяренным, свихнутым Роки, угрожающим ему своими призраками.

Что ж, пусть. Роки был в сослан на холм, где располагался «Хис-Хоспитэл», а объемистая история болезни осела во внутренней почте. Затем Шива стал ждать сам не зная чего — может быть, какого-то знака или предвестия? Облака дыма над Юстон-Тауэр, которое будет свидетельством того, что виновность соперника подтвердилась.

Он ждал, лечил, умерял свой пыл, но никаких новостей не поступало. Он спускался в метро, мясистым дыханием города его тащило по подземным недрам, после чего он шел домой. На следующее утро наставала очередь окраин — они гнали его назад сквозь дымку мокрых бирючин и испарения свежего гудрона. Каждую поездку Шива ощущал как очередную морщину на вислой коже своей стареющей жизни. Мистер Дабл[23]— так Шива окрестил нового пациента по причине его исключительной любви к повторам — заходил к нему два раза, а потом еще два раза. Очищающий дождь омывал листья платанов на Шарлот-стрит, вымачивал их до изнеможения, пока те не срывались с веток и спешащие ноги не втаптывали их в городской суглинок.

Дома, в Кентон-парк-Кресент, миссис Мукти вместе с более активными тетками и дядьями готовилась к Дивали. Нити китайских фонариков вынимались из коробок, хранившихся на чердаке, на кухне варганили угощение, один дееспособный дядька был послан в газетный киоск за бенгальскими огнями и фейерверками, вышитый жилет Моана отдали в химчистку. Роль Шивы во всем этом сводилась к хозяйственным расчетам. Такова индийская традиция, и хотя она с бо́льшим усердием соблюдалась в касте купцов, чем среди знакомых брахманов, Шиве хватало мороки, когда он был моложе. Подсчитать доходы и расходы, скалькулировать, сколько семья может потратить, раздать и предусмотрительно отложить — все это подтверждало его роль главы семейства. Он даже составлял графики на компьютере. Но сейчас Шива сидел в своем уютном жилище, пялясь невидящим взором на пустой экран, весь во власти картин того, как Баснер осьминожьей хваткой вцепляется в спутанные волосы Роки. Когда пожилая миссис Мукти спросила его, сколько они должны пожертвовать в этом году храмовому фонду, Шива ухватился за первое, что возникло в его горячечном мозгу, решив, что пусть будет чуть больше, чем в прошлом.

Семья Мукти привыкла к внезапной задумчивости и вспыльчивому нраву Шивы. Он знал, что порой может сорваться — как-то, например, шлепнул Моана по тощей заднице, когда тот слишком достал его, прося разрешения поиграть на компьютере, — но даже не подозревал, что его болезненное напряжение отражается и на других сторонах жизни. Словно запас масла, оно растекалось по сочленениям между всякими импульсивными мыслями и необдуманными поступками, смазывая ему руки и ноги, отчего те откидывали неожиданные коленца. Он сшибал кружки, напарывался на шариковые ручки, не один раз делал себе инъекции в бедро.

Две недели спустя после того, как Роки был сослан к Баснеру, Шива сидел в столовой для персонала и обедал с Дэвидом Элмли. Любитель острых ощущений замер, его испачканный нож застыл в воздухе, указывая на руки Шивы.

— Ты весь в порезах и царапинах — что случилось?