Книга Читать не надо! - Дубравка Угрешич

Какое отношение имеет Ивана Трамп ко мне и какое отношение ко всему этому имеет государство?

В небольшой книжке Андре Жида «Болота», которую я считаю апологией неудачников, есть такая фраза: «От победоносных военачальников сильно пахнет». Эта цитата прочно засела у меня в мозгу.

Я покинула мое маленькое новоиспеченное государство, чтобы оказаться подальше от нажившихся на гражданской войне победителей — типов с маслеными волосами, золотыми цепями на шее и часами «Ролекс», а также многочисленными новыми игрушками (оружием, фабриками, яхтами и отелями). Я бежала от невеж, которые бодро заняли посты образованных людей, возглавив факультеты, школы, издательства, газеты. Я бежала от победителей, завоевавших целиком, до последней пяди, свое новое маленькое государство, с их масленой сердечностью и опереточным патриотизмом. Для меня непереносима вонь их триумфа.

Ивана Трамп между тем устремилась как раз в Хорватию, к тому самому морю, которое помнила с детских лет. По слухам, у тех самых местных с маслеными волосами она приобрела свои игрушки: отели, казино, универмаги. Пообещала помочь коренному населению, особенно женщинам. Хорватские женщины имеют много талантов, они отлично готовят, отлично шьют, отличные художницы, провозгласила она. Для себя же — ведь Ивана Трамп писательница! — она приобрела сущую безделицу: «Свободную Далмацию», ежедневную газету города Сплита. Сказала, что не станет вмешиваться в издательскую политику, просто возьмет себе колонку, будет писать.

что же все-таки хотел этим сказать автор?

Не знаю, действительно ли, как утверждает хорватская пресса, Ивана Трамп купила эту газету, да это и не так уж важно. Но когда мои студенты спрашивают меня, как стать писателем, я авторитетным тоном советую им: «Выберите себе вид спорта и тренируйтесь без устали. Любое иное занятие может направить вас по ложному пути».

В самом деле, ведь Иосифу Бродскому, ставшему всемирно известным писателем, было бы непросто сделаться первоклассным лыжником. А вот Ивана Трамп шутя из лыжницы сделалась писательницей и даже блестящим аналитиком политической ситуации на своей прежде коммунистической родине, как отмечает рецензент из «New York Times Revue of Books». Став писательницей, я имею мало шансов стать когда-нибудь футболисткой, но каждый футболист без труда может внедриться в поле моей деятельности — в литературу. Как заявил всемирно известный футболист Давор Шукер после чемпионата мира 1998 года, на котором хорватская команда заняла третье место:

— Не в обиду хорватским писателям будь сказано, но мы, пожалуй, только что вписали ярчайшую, сказочную страницу в историю хорватской литературы.

1998

«УП». Угрюмый писатель

— У всех есть что поесть? — спросил Кристофер Робин с полным ртом.

— У всех, кроме меня, — сказал Иа. — Как обычно!

Посреди яркой и шумной жизни литературного рынка всегда есть один угрюмый индивид. Впервые он входит на рыночную площадь в манере Питера Селлерса из ленты Блейка Эдвардса «Вечеринка», как тот, кто явился туда, где ему самое место, хотя прежде сюда его не приглашали. Однако мало-помалу наш индивид утрачивает кураж. Во всеобщем сиянии никто его, торчащего с хмурым видом за дальним, неприметным прилавком, не замечает. Там он все меньше и меньше времени уделяет занятию, ради которого пришел — продаже своей литературной продукции. И все чаще и чаще брюзжит. Брюзжание — его излюбленное интеллектуальное занятие; по брюзжанию он абсолютный чемпион. Он родом из брюзжащей культуры, он вырос и получил образование среди тех, кто веками брюзжал. Как норвежец, который, едва появившись на свет, уже надевает лыжи, как всякий не слезающий с велосипеда житель Голландии, так и наш угрюмый индивид — профессионал по брюзжанию, в особенности потому, что он писатель, глашатай своей брюзжащей нации.

Назовем нашего индивида УП. Его дом снесен могучим ураганом, стена и железный занавес больше не служат ему защитой, он исторически обладает авторским правом на нытье и заслуживает того, чтобы о нем написать.

УП напоминает трагического персонажа из провинциальной литературы. Едва заметив его, вы — тот, кто находится в самом центре или, по крайней мере, так думает, — тотчас испытывает смутное чувство вины. И с этого момента начинается история вашего совращения. Наш литературный герой имеет комплекс неполноценности. Люди с комплексами часто становятся деспотами. Берегитесь, вы, бескомплексные, пусть даже вы удачливы и находитесь в самом центре: вы можете попасться на крючок.

Так как же нам, в нашем мире образов, слепков, мимикрии и виртуальности, легче всего распознать этого УП? Очень просто: он никогда не упустит случая очернить своих собратьев по перу. Анекдот про то, как Пастернак был вызван Сталиным и как Сталин его спросил: по его мнению, хороший Мандельштам поэт или нет, — наиболее точно отражает подобный типаж. Не обязательно даже рассказывать до конца этот анекдот; каждый знает, что стало с Мандельштамом.

Разумеется, УП коварен. Для начала он слегка притворится, что недостаточно хорошо знает творчество X и что, как правило, не читает произведения соотечественников. Но если на него слегка надавить, он раскроет перед вами свою мятущуюся душу и, точно каракатица, все вокруг себя очернит: и тогда станет ясно, что УП до мельчайших деталей изучил произведение своего соперника.

Разумеется, УП на короткой ноге с такими писателями, как Шекспир, Гете, Толстой; он говорит о них так, будто он их близкий родственник. Возможно, именно по причине своих коротких связей с представителями классической литературы наш УП с такой легкостью машет повсюду ядовитыми ножницами своей критики. Душе его станет покойней, когда он все порежет, постругает, сотрет в пух и прах.

Особенно непримирим УП к своим современникам, тем, кто пишет на его собственном малюсеньком, незначительном языке: если он болгарин, он атакует болгар; если румын — атакует румын; если хорват — атакует сербов, если серб, то хорватов. Никогда не упустит он случая сказать про своих соотечественников, произведения которых перевели на более значимые языки, что в переводе они читаются значительно, значительно лучше. Если б вы только знали, как эти невеуси пишут на родном языке!

Несколько снисходительней УП относится к известным зарубежным современникам. Так, он авторитетно заявляет, что своим успехом Салман Рушди обязан политическому скандалу; что Умберто Эко пишет, будто лекцию читает; что Джон Апдайк — третьесортный писака.

Оказывается, самое болезненное для УП — то, до чего ему не дотянуться; например, Нобелевская премия. Он с такой злобой отзывается о всяком лауреате, что каждый, слыша эту тираду, на мгновение задумывается: может, и в самом деле премию надо было присудить этому УП? Вместе с тем УП использует свои тирады для того, чтобы привлечь внимание к своим собственным высоконравственным ценностям, каковые, разумеется, весьма сомнительны.

В отличие от его творений, саму личность УП прочесть не так-то просто. Сначала он играет в провинциала; он всего лишь маленький писатель из маленькой страны с маленькой литературой, никто не знает его языка, он живет на периферии культуры. Если он русский и убежден, что принадлежит к одной из ведущих литератур, он предпочитает козырную карту травмированного историей писателя. УП так умело прикидывается растерянным, что вы сами не заметите, как проводите его в ресторанный туалет, потому что он ведь, бедняга, не сможет прочесть, что написано на дверях.