Книга Жизнь в мелкий цветочек - Марта Кетро

Счастливая женщина неотразима, потому что по-настоящему живёт, а не потому, что безупречно молоденькая. (Мы часто подменяем эти понятия, «красота» и «юность», автоматически говорим «ты помолодела», хотя на самом деле — «похорошела».)

Нет, влюблённое лицо не выглядит юным. Наоборот, каждая счастливая ночь проступает тенями, всё, что успела почувствовать и пережить, беспощадно отпечатывается на коже.

И тем не менее мы безумно боимся пустого сердца, ровного законсервированного существования. А вдруг я больше никогда не полюблю? — один из главных женских страхов. Ведь сколько лет я была счастлива, столько и жила по-настоящему. Ну, так кажется. Например, в возрасте от двадцати двух до двадцати пяти я прожила пятьдесят два дня, они все помечены в календаре, уместившись в восьми месяцах. Во все другие — между и после — меня не существовало. И теперь я иногда думаю, напрасно ли я растратила то бесценное время, или пятьдесят два ослепительных дня наполнили смыслом и эти, и последующие годы?

Возможно, поэтому женщины так исступлённо гоняются за любовью/счастьем, и чем старше они становятся, тем яростнее их жажда увеличить число «настоящих дней» в жизни.

Я не случайно постоянно ставлю знак равенства между любовью и счастьем. По крайней мере, из первого всегда следует второе, и даже самая горькая неразделённая любовь на пятьдесят процентов состоит из счастья. Иначе бы мы с нею столько не носились, не так ли?

Но «быть счастливым» не обязательно значит «быть влюблённым», это вторая распространённая подмена. Есть много других источников серотонина и эндорфинов, просто любовь — самый привычный, самый желанный. Теперь я думаю, что те три года прошли не зря, иначе тогда было невозможно. Но вот сейчас не могу позволить себе такой роскоши — не жить между влюблённостями. Мне пришлось стать чувствительней, ну да, ведь любовная страсть — это грубый раздражитель, сильный концентрат. А счастье распылено по капле в каждом дне: в нежном осеннем солнце, в играющих кошках, в работе. И я собираю его по капле, живу и меняюсь, меняюсь с каждым днём.

«Не горюй, малыш. Она просто выросла. Теперь она взрослая и больше не игручая»

Мне всё чаще кажется, что у нас принято неоправданно много носиться со своими чувствами. Считается узаконенным, что это

• аргумент. Я чувствую то-то и то-то, и поэтому вы должны, я должен, имею право и т. д.;

• событие. Если я ничего не чувствую, жизнь бедна;

• показатель. Свои чувства по всякому поводу необходимо учитывать и анализировать.

Так вроде ничего особенно шокирующего. Ну да, люди бросают работу, потому что в коллективе натянутые отношения. Разводятся, потому что разлюбили. Изменяют, потому что заскучали. Это всё очень по-человечески, правда? Это нормально.

Но у меня всё чаще складывается впечатление, что вокруг ходят какие-то психи с рамками, маятниками, датчиками и бог знает с чем и озабоченно прикладывают это к своему организму:

Ой, мне некомфортно! Ой, влюбилась! Ой, улавливаю необъяснимое движение души, которое пока трактовать не могу, но это, возможно, к разводу.

Не могу работать, потому что мне тревожно. Пропущу деловую встречу из-за томлений. Тушите свет, депрессия. Не трепещу при виде мужа — да, то точно к разводу.

Кажется, прогрессивное человечество с облегчением позабыло о таком пустячке, как обязательства. Есть какие-то почти неприличные понятия — «дело», «долг», «цель». По сути, именно они наполняют жизнь, именно на них имеет смысл ориентироваться, а чувства вроде как специи, сопутствующие товары — могут быть, могут не быть. Но если это озвучить, обзовут роботом или ещё чем.

Это не к тому, что мир плохой, а я гораздо лучше. У меня тоже всякое бывает. Я запомнила одну фразу из книги Анны Ривелотэ (заголовок тоже оттуда): «У нас ещё будут безумства любви?», и порой огорчаюсь, что у меня уже больше не будет безумств любви. Я не то чтобы не смогу — я себе не позволю. Чем снова терять самообладание, работоспособность и кучу энергии, лучше один раз прыгнуть с парашютом, обделаться от ужаса и с облегчением вернуться к нормальной жизни.

Влюбись!

Где-то около пяти утра я вдруг испугалась, что он меня бросит. Поэтому пнула его ногой и с тревогой спросила:

— А вдруг ты меня бросишь?

Но даже спросонок он знает службу, поэтому ответил:

— Ни за что, я ведь тебя люблю.

— Вот и уйдёшь со своей любовью, и будешь любить кого-то другого, а кто полюбит меня?

— Не уйду.

Мужчины поддерживают такие разговоры как плохо обученные боты: две-три занятные реплики, а потом начинают повторяться. Поэтому я оставила его дальше спать, а сама подумала, что вот полжизни боишься потерять тех, кого любила, но теряешь и теряешь. И уже так тебе было больно, и так, и с перцем, и со льдом, и до безумия, и до смерти, и до смешного. В итоге ценность собственных переживаний падает до нуля. Ну люблю, ну больно будет, ну справлюсь. И если прежде я искренне соглашалась со всякими правильными вещами, типа главное — во мне, лишь бы самой уметь любить и всё такое, то теперь я мало-помалу превращаюсь в мелкое хищное животное, жадное до чужого тепла. Я, в сущности, давно ничего не хочу от людей, кроме преданности. Это очень стыдно, это духовная деградация и чистенький слив с алмазного пути.

Беседовала недавно с другом о том, как бы украсить свою жизнь, и услышала милейший совет: «Влюбись!» Почувствовала себя так, будто близкий человек попытался продать мне гербалайф. Я, конечно, пишу для глянца, но это не значит, что и между своими следует объясняться на языке примитивного оптимизма. Но, с другой стороны, что ещё нам всем говорить людям? Сказать одиночке: найди кого-нибудь, кто сможет с тобой жить? Несчастливой жене — поищи, кто сможет тебя оценить? Женщине, которая подыхает на работе, — хорошо бы тебя кто-нибудь содержал. Ненужному мужчине — пусть тебе родят ребёнка. Пусть о тебе позаботятся. Пусть окружат вульгарной преданностью. Пусть. Тебя. Любят.

Это было бы чертовски неприлично. Во-первых, сводит все наши высокие метания, попытки самосовершенствования и поиски себя к тупым гендерным стереотипам. А во-вторых, ну кто же говорит правду друзьям?

Поэтому, конечно, влюбись. До сладкой отрыжки бабочками, до идиотизма, до туннельного зрения. А иначе перестанешь спать по ночам от страха.

He торгуйся со счастьем

Страх — отец всех пороков, именно он заставляет умных и воспитанных людей совершать подлости, глупости и дурные поступки. Именно страх, а не страсть облегчает утрату человеческого облика — но приятнее, конечно, думать, что на свободу опять вырвался огромный дикий зверь, а не перетрусившая красноглазая мышь. Если хорошенько напугать примитивное существо, из него первым делом вылезет много фекалий, а если чуть более сложное — то сначала покажутся все его комплексы, а уж потом фекалии, вот и вся разница. Кусаться, будучи загнанными угол, станут и те и другие.