Книга Возвращение бумеранга - Олег Семергин-Каховский

— Большое вам спасибо, пани, большое спасибо, — пролепетал он, — До свидания, пани.

Каминский развернулся и пошел к лестнице. С лестницы он спускался уже вприпрыжку, перескакивая через две ступени, и напомнил пани Бенеш ребенка, который покончил с трудным и неприятным делом.

Из резиденции президента Каминский вышел уже через калитку. Его никто даже не попробовал остановить.

Тем же путем, что и вчера, он вернулся к себе в казарму. Как он и предполагал, за все воскресенье никто не заметил его отсутствия.

Прага, 16 ноября 1941 года

Сидя за столом, Гейдрих перебирал пачку документов и одни подписывал, другие откладывал в сторону. Наконец, он наткнулся на документ, который привлек его внимание несколько дольше остальных.

— Вы хотите отпустить Тюммеля? — обратился он к стоящему в ожидании рядом со столом Франку.

— У нас нет веских доказательств его вины, — коротко ответил Франк.

— И стоило тогда затевать всю эту чехарду и склоку с абвером?

— Как мне сказал следователь, который занимается этим делом: «Мы выпускаем его, чтобы он показал нам, где лежат улики».

— Вы уверены, что этот следователь знает, что делает? — нахмурился Гейдрих.

— В этом я уверен, — отчеканил Франк, — У этого следователя нет нераскрытых дел. Его профессионализм вызывает восхищение у многих наших сотрудников.

— Странно, — покачал головой Гейдрих, — И какие же улики он должен вам показать?

— В первую очередь гауптштурмфюрер Абендшен рассчитывает, что Тюммель попадется на деньгах. Сейчас мы незаметно пытаемся проверить всю его бухгалтерию. Похоже, он получает от англичан приличные суммы. И движение этих-то денег и можно проследить.

— А у вас не получится, как в этот раз: он вам тут же представит вполне законный источник доходов? — с издевкой спросил Гейдрих.

— Вот для этого мы и стараемся тщательно проверить все его счета. Включая зарубежные банки.

— Ну, например, в Швейцарии вы никогда не получите никаких отчетов, — с сомнением сказал Гейдрих.

— Отчетов от банка не получим, — согласился Франк, — но вот если с каких-то счетов оплачиваются издержки Тюммеля, то ему придется потрудиться объяснить, что это за счета.

— Это в том случае, если такие счета не придерживаются им до лучших времен.

— Он не тот человек, который откладывает на черный день, — настаивал Франк, — В этом мы уже убедились. Тратит он намного больше жалования майора абвера. К тому же, по нашим подозрениям, он сейчас остался без связи. Когда налаживаешь новый канал связи, всегда существует большой риск ошибок и провала. Если он связан с Лондоном, мы его обязательно на чем-нибудь да поймаем.

— Если, — проворчал Гейдрих и подписал бумагу.

Лондон, 18 ноября 1941 года

Полковник Моравец закончил свой доклад, аккуратно подровнял разъехавшуюся стопку бумаг и закрыл папку.

— Если у вас, пан президент есть какие-то вопросы, то я готов постараться дать на них ответы.

— У меня к вам, Моравец, накопилось много вопросов, — нахмурился Бенеш, — и надо отдать должное, все они неприятные.

— Ну, что ж, давайте неприятные, — вздохнул Моравец.

— Как дела с операцией «Персентаж»?

— На том же уровне, — вздохнул Моравец, — агент так на связь и не вышел.

— И как вы это объясняете? — настаивал Бенеш.

— На это есть только два объяснения, — пожал плечами полковник, — либо агент провалился, либо что-то случилось с рацией.

— А может быть, провалились те, к кому он шел? — высказал свое предположение президент.

— В этом случае он должен был выйти в эфир самостоятельно, — покачал головой Моравец.

— Хорошо, — кивнул Бенеш, — А что у нас с вашим Рене? Не помню, говорил ли я вам это, но Черчилль отозвался о нем так: «Это тот агент, получив сообщения от которого, мы начинаем двигать армии». Или что-то в этом роде. Я давно не слышал от вас сообщений о нем.

— Во-первых, — Моравец начал загибать пальцы, — Рене на данный момент лишен связи. Про операцию «Персентаж» мы с вами только что говорили. Во-вторых, в начале месяца мы потеряли радиостанцию, которая хоть и с опозданием, но передавала сообщения от Рене. А в-третьих, у меня есть непроверенные данные, что Рене сейчас находится в гестапо.

— Если последнее правда, то это будет для нас невосполнимой потерей. Вы бы не могли ему как-то помочь?

— Как я уже сказал, у нас сейчас трудности со связью, — напомнил Моравец. — К тому же, наша помощь скорее пойдет ему во вред. Рене занимает довольно высокий пост в вермахте — такого человека гестапо может взять только в том случае, если у него есть очень веские основания для этого. Но даже и в этом случае, контрразведка вермахта постарается заполучить его себе, чтобы не выносить сор из избы. Я предлагаю подождать более точных известий.

— Ладно, подождем, — недовольно кивнул Бенеш. — Перейдем к следующему. Я давно ничего не слышу об операции «Антропоид». В каком она состоянии?

— Я вам уже докладывал, что первый вылет этой группы оказался неудачным, — напомнил полковник, — Англичане обещают сделать в конце месяца вторую попытку, пока ориентировочный срок — 30 ноября.

— Ускорьте это дело, — попросил Бенеш. — А теперь самое неприятное, и это как раз связано с операцией «Антропоид». Оказывается, эта операция не более, как секрет Полишинеля.

— Я не понимаю, о чем вы говорите? — поднял брови Моравец.

— Сейчас объясню, — кивнул Бенеш. — Три дня назад ко мне в резиденцию пробрался молодой человек. Надо отдать должное, парашютисты у вас прошли хорошую подготовку. И передал моей жене для меня прошение, в котором просит моего содействия для отправки его с заданием убить Гейдриха или кого-нибудь еще из руководства Рейха. Он явно в курсе данной операции.

— На этот вопрос я вам сейчас не готов ответить, — признался Моравец, — Вы бы не могли мне сообщить имя этого человека. Я наведу справки и предоставлю вам обстоятельный отчет об этом деле. Я не верю, что у нас произошла утечка информации.

— Имя этого человека — рядовой Петр Каминский, — сказал Бенеш, заглянув в бумажку. — Попрошу вас дать мне объяснения по этому делу в ближайшие дни.

Лондон, 22 ноября 1941 года

Пока президент Бенеш читал поданный ему рапорт, полковник Моравец продолжал в ожидании стоять перед его письменным столом. Сегодня, против обыкновения, президент и не подумал предложить ему сесть. Президент читал рапорт и все больше хмурился. А в рапорте говорилось следующее:

«Рядовой Каминский Петр, личный номер Ф-3311, родился 27.06.1919 в Старой Любовне, в Словакии, прописан там же; родной язык — словацкий; профессия — продавец; холост; вероисповедание — римско-католическое; образование — 5 классов начальной школы и 3 — городской, а так же курсы торговых работников; говорит по-польски, по-венгерски и по-немецки. В заграничную (чехословацкую) армию вступил 7.05.1940.