Книга А дело было так... - Михаил Высоцкий

Собственно говоря, многие люди недоумевают — ну монрийцы, ну башни по всему миру строят, и что в этом такого страшного? Действительно, на первый взгляд ничего. Монрийский орден возник полторы сотни лет назад как орден «уставших от мирской суеты волшебников, возжелавших приобщиться к знанию небес». Этакие маги-монахи, готовые бросить сытные места при дворе, богатые лаборатории и поселиться в башне, до конца своих дней поклявшись не ступать на землю. Политикой монрийцы, по крайней мере открыто, не занимаются, живут подаяниями да тем, что наколдуют, если башню покидают, то только чтоб к другому члену ордена в гости телепортироваться. В помощи не отказывают, всякие чародейства страшные не творят, ритуалы темные не проводят — сами живут, другим не мешают. Новых адептов если вербуют, то только по обоюдному согласию — в Монрийский орден силой никого не тащат, но кто захочет вступить — всегда рады. С башней помогут (всем миром скинутся и возведут магией за ночь на пустыре), войны да интриги политические их стороной обходят, даже бандитов, что к ним в гости лезут, хлебом-солью встречают. Да и нечего у них воровать — монрийцы не только отшельники, но и аскеты, оружие им в руки брать запрещено, мясо есть запрещено, плотским утехам предаваться запрещено, вино пить запрещено — сидят десятилетиями в своих башнях, приобщаются к «знанию небес».

Мирная картина? Вот и все так думают, а мозги напрячь да два плюс два сложить не удосуживаются. Что за «знания небес» такие, да откуда они берутся? Почему первые монрийцы, которым сейчас по три сотни лет должно быть, до сих пор живы-здоровы? Ведь без темных ритуалов, что мой отец ежедневно проводит, столько ни одному магу не прожить, а только волшебник в орден вступает — сразу же стареть перестает. Почему там, где башня монрийская выросла, земля не родит? А главное, о чем говорить не принято, — если уж монрийцы такие философы, то почему драконы, только разговор об ордене заходит, мямлить что-то начинают, голову отворачивают, будто стыдятся чего? Уж с кем с кем, а с драконами монрийцы должны были первыми общий язык найти, да, видать, не все так просто, есть в ордене какая-то гниль, пока еще тайная, незаметная, а как вылезет — лечить поздно будет. Есть в них что-то не от мира сего — от других миров. А свое, родное, даже если в муках рождено, в крови обмыто, все равно чужого лучше, даже если на блюдечке с голубой каемочкой преподнесено.

Одно хорошо — чем бы Монрийский орден ни занимался, в силу свою еще не вошел. Одну башню — я тогда еще не родился, старшие братья рассказывали — отец однажды штурмом взял, до основания разрушил, монрийца в кандалы заковал и пытал, пока всю правду не вытянул. Уж чего он вызнал тогда, до сих пор не признаётся, но башни монрийские по всему свету стал флажками на карте помечать, причем белыми, а белым цветом он только врагов смертельных отмечает.

Значит, к монрийцам Тиналис за помощью пришел… Что же, могут и помочь. Если захотят.

— Ой… Миленький Тиналис… А может, не надо? Ну к этим вот. Боюсь-боюсь! — захныкал Лютик, прячась за спину эльфа.

— С тобою, воин, мы на смерть ходили, над нами меч висел уже не раз! Быть может, стоит развернуть обратно, обратно воротиться в сей же час? Я чую тут немалую тревогу, я чую тут немалую беду… Ты извини меня, отважный воин, но к башне ближе я не подойду! — поддержал Лютика Тронгвальд.

Вот уж не думал, что получу с их стороны такую поддержку. Видать, не только у меня с отцом монрийцы вызывают опасение, раз даже столь отважные «богатыри» их боятся… Только глупо Тиналиса переубеждать. У него решительность на лице написана, и сейчас наверняка заявит что-нибудь такое-этакое героическое…

— Дракона победить хотите? Если нет, можете возвращаться, только аванс принцу сами отдавать будете.

— А другого выхода нет? Совсем-совсем нет? — вытирая слезы, но уже смирившись, переспросил гном.

— Нет, — коротко, но ясно заявил богатырь, и все возражения сами собой исчезли.

Правда, Лютик с Тронгвальдом к башне так и не рискнули подойти — дальше мы с Тиналисом вдвоем отправились, причем пешком, и могучий Цезарь, конь богатырский, и моя Малиновка, как только башню увидели, заявили синхронный бойкот и ни шагу ступать дальше не соглашались. К счастью, идти оставалось недалеко, туман вывел нас почти к самой башне, две версты — считай, рукой подать. Так что скоро мы стояли у подножия, где уже была гостеприимно распахнута входная дверь.

Собственно говоря, она у монрийцев всегда распахнута — им ведь на землю ступать нельзя, а каждый раз магией дверь открывать несподручно. Вот и приглашают к себе всех гостей, разве что на зиму двери прикрывают, аскетизм аскетизмом, а мерзнуть даже постигающие истину небес не любят. Сразу за дверью винтовая лестница, на вид старая, хоть самой башне и полувека не будет, свечи чадят, ступеньки под ногами в любой миг развалиться могут, интимный полумрак — мечта влюбленных и кошмар клаустрофоба. Как будто домой попал. Идем, молчим. Каждый о своем думает. О чем думы богатырские мне не ведомо, а лично я Доджа вспоминаю. Интересно же, как он там, сколько еще напастей отцовских смог пережить, давно новостей не слышал. Да и откуда их взять в диком лесу, разве что сойка на хвосте принесет…

Наверху нас уже ждали — сам хозяин башни гостеприимно встречал. Типичный монриец. Возраста неопределенного, глаза серые, волосы редкие, на лице вечное выражение гостеприимного равнодушия: мол, я гостям всегда рад, но что с вами будет — мне абсолютно безразлично. Даже улыбка неестественная — зомби так улыбаются, когда им прикажешь. И «живут» они вечно, и не стареют… А может, действительно монрийцы самые настоящие живые мертвецы, только не такие, каких отец поднимать умеет, а особенные? Интересная, кстати, теория, мне раньше в голову как-то не приходила. Надо будет обдумать на досуге, что станется, если из живого мага попробовать зомби сотворить…

— Бью челом тебе, мудрый человек, мир в твой дом! — поклонился волшебнику Тиналис.

— Что привело тебя в мою скромную обитель, добрый молодец? — поклоном на поклон ответил монриец.

— В поисках истины завела к тебе судьбина, мудрый человек, ибо гложет меня вопрос, на который лишь подобный тебе мудрец ответ может знать… — возвышенно поведал богатырь, так что волшебник аж скривился, — между прочим, первая живая эмоция!

— Опять ты за свое, Тиналис! Сто раз тебе говорил — для крестьян оставь свое словоблудие! Что опять надобно? Зачем этого с собой притащил? — «Этот» — это я. — Ты хоть знаешь, кому он сыном приходится? Опять хочешь меня в свои аферы втянуть? Нет, нет и нет — одного раза мне было достаточно! Все, довольно! Я тебя встретил, поздоровался, формальности соблюдены, теперь вали отсюда! А ты, малец, чтоб молчал. Это пока нам с твоим отцом связываться несподручно…

Вот так новости… И кто после этого скажет, что монрийцы — отошедшие от дел мирских отшельники и аскеты, пусть бросит в меня камень!

— Дракону? — тут же встрепенулся монриец. — Король-некромант отправляет сына убить дракона-изгнанника? Какие интересные новости! И вам нужна помощь? Это, пожалуй, надо обговорить один на один…

— Надо! — кивнул Тиналис, отходя за волшебником в соседнюю комнату. — Подожди тут, принц, мы скоро управимся…