Книга Пленники ночи - Лоретта Чейз

— Я к этому готова, — ответила Лейла, хотя на самом деле готова не была. Она никогда не будет готова для него.

— На основании того, что я узнаю от вас, я буду искать дополнительную информацию. Мне придется все время возвращаться к вам и снова задавать вопросы. — Эсмонд посмотрел на Лейлу через плечо. — Вы меня поняли? Это длительный процесс. Иногда я буду проводить у вас помногу часов. Поскольку никто не должен знать, что я расследую ваше дело, мои частые визиты к вам могут вызвать нежелательные слухи и сплетни. Если вы этого не желаете, мне придется приходить тайно, то есть с наступлением темноты. Я должен буду приходить и уходить незамеченным. Вот почему необходимы надежные слуги.

Понадобятся недели, подумала Лейла. Все это время он будет приходить и уходить по ночам. Будет задавать вопросы. Ах, зачем только она пошла к Квентину?!

«Затем, что альтернатива была еще хуже», — напомнила она себе.

Не отрывая глаз от сложенных на коленях рук, Лейла сказала:

— Я не могу рисковать своей репутацией. Если пойдут слухи, меня будут считать… дамой легкого поведения и не станут принимать в приличных домах и заказывать портреты.

— Согласен. Женщин с сомнительной репутацией не принимают в большинстве респектабельных домов. Англичане, по-моему, считают, что моральная неустойчивость женщин заразна, в отличие от распущенности мужчин. — Эсмонд подошел к застекленному шкафчику и стал рассматривать коллекцию восточных безделушек. — Полагаю, что именно по этой причине у вас никогда не было любовников и вы продолжали жить со своим мужем?

Хотя Лейла была страшно напряжена, она чуть было не улыбнулась тому, как правильно Эсмонд определил двойные стандарты, принятые в английском высшем обществе. Однако последняя фраза графа заставила Лейлу внутренне содрогнуться.

— Это не единственная причина, — возмущенно возразила она. — У меня на самом деле есть моральные принципы. Но вас это не касается.

— Английские принципы.

— Раз я англичанка, не вижу смысла придерживаться других принципов.

— Вы могли бы быть более практичны. Но вы щепетильны, как истинная англичанка. — Эсмонд переместился к столу, на котором стояли графины с вином. — Ваш муж умер. Это явное неудобство, потому что вы стали одинокой женщиной, которая должна еще больше опасаться неверного шага, чтобы репутация оставалась незапятнанной. С практической точки зрения вам не помешало бы найти компаньонку, которая поможет вам пережить этот бесконечный период английского траура, а после вторично выйти замуж. Но вместо этого вы хотите отомстить за человека, который постоянно вас позорил и предавал.

Лейла не верила своим ушам. Такого она просто не ожидала от Эсмонда. Он же считал ее убийцей! Она сама видела, как он старался держаться от нее подальше. Да, этот граф непредсказуем. Но она не позволит ему безнаказанно нападать на себя.

— Не важно, каким был Фрэнсис. Никто не имел права убивать его, тем более так хладнокровно. Убивали людей и похуже, но судьи всегда указывали на то, что характер жертвы не умаляет преступления. Даже то, что сделала я, не может каким-то образом смягчить преступление. Иначе я никогда не пошла бы к Квентину. Мне жаль, что я так долго не могла побороть свою трусость и тем усложнила вам задачу.

— А мне так кажется, что вы усложнили ее для себя. То, что вы считаете трусостью, на мой взгляд, вполне разумная осторожность. Признавшись лорду Квентину в своих подозрениях, вы много теряете и ничего не выигрываете. Но когда в уравнение вступают такие абстрактные величины, как правосудие, добро и зло, смелость и трусость, правда и ложь — тогда все меняется.

Изучив графины Фрэнсиса, Эсмонд вернулся к окну.

Лейла снова заставила себя смотреть на свои руки, потом на стоявший рядом стол — только не на Эсмонда. Ее нервировали его бесконечные перемещения по комнате. Граф передвигался с грацией кошки и так же бесшумно. Если не следить за ним глазами, трудно было определить, где он находится, или куда идет, или что собирается делать. А Лейле и без этого было нелегко понимать его вопросы и правильно на них отвечать.

— Власти были «разумны» и «практичны» в отношении гибели моего отца. Следовательно, я никогда не узнаю, кто его убил. Возможно, я видела убийцу, даже говорила с ним. Не очень-то приятно вспоминать об этом всю жизнь.

— Мне очень жаль, мадам.

Но ей не нужна была его жалость. Надо более тщательно подбирать слова, решила Лейла. Сострадание, которое она слышала в голосе Эсмонда, отзывалось в ней болью.

—Я понимаю, что шансов почти нет. Но что касается Фрэнсиса, тут другое. Убийцей может оказаться любой из множества людей, которых я знаю. Кто-то, с кем я пила чай или обедала. Думая о каждом из них, я невольно задаю себе вопрос: может быть, это он?

Эсмонд повернулся и встретился с Лейлой взглядом.

— Я понимаю, как трудно вам заниматься решением столь трудных проблем. Но для меня почти вся жизнь — это сплошь нерешенные загадки. Однако у нас с вами разные характеры, не так ли?

Внимательный взгляд Эсмонда вызвал в Лейле внутренний трепет, словно затаившиеся внутри ее секреты были живыми существами, которые поспешно разбежались, чтобы скрыться от света этих испытующих синих глаз.

— Вряд ли мой характер имеет какое-либо отношение к тому, что произошло. Если только у вас нет каких-либо подозрений, что это я убила Фрэнсиса.

— Я не видел в этом смысла с самого начала. А сейчас считаю, что это вообще исключено. Единственной загадкой стали чернила, но вы все объяснили.

Лейла вдруг почувствовала такое облегчение, что даже удивилась. Оказывается, он верит в ее невиновность, а она переживала, что он ее подозревает. Все же граф слишком проницателен, а у нее так много секретов. Лейле оставалось только молиться, чтобы Эсмонд их не раскрыл.

— Это упрощает дело. Одного подозреваемого вы исключили, не так ли?

— Осталось всего несколько сот тысяч, — улыбнулся он. — Лорда Квентина тоже вычеркнем из списка, как вы считаете?

— Если бы это сделал его светлость, он попытался бы представить меня сумасшедшей, и, возможно, сразу же отправил бы меня в психиатрическую больницу.

— Значит, у нас наметился прогресс. Исключены уже двое подозреваемых. А меня, мадам? Может быть, это я примчался сюда из Норбури-Хауса в день убийства, а потом с такой же скоростью вернулся обратно, пока все спали?

— Не говорите глупостей. У вас не было мотива… Эсмонд подошел к Лейле, сложил у себя за спиной руки и внимательно на нее посмотрел. Он оказался слишком близко. Лейле стало жарко. Воздух словно оказался наэлектризованным. Эсмонд молчал несколько долгих секунд. Как она поняла, намеренно, и это молчание ввергло Лейлу в еще большее смущение.

— А желание? — тихо произнес он наконец.

Звук его голоса и само слово отозвались в ее сердце — более того, Лейле показалось, что они эхом прокатились по комнате, хотя были сказаны совсем тихо, — каким-то дьявольским, вызывающим шепотом.