Книга Мефодий Буслаев. Билет на Лысую Гору - Дмитрий Емец

– Слушай, Эссиорх! Тут же защитныеруны!.. Как же тебя смогли выследить?.. – начала Ирка.

Она продолжала всматриваться, но по-прежнемуне видела ничего, вызывающего опасения.

– Защитные руны – универсальная защита.От всех, кроме НЕГО. От НЕГО не существует защиты ни в лунном мире, ни вподлунном, – горько заметил хранитель.

– Кто этот ОН, о котором ты говоришь?

– Скоро поймешь и увидишь. Объяснятьбесполезно.

– А кто нужен ЕМУ? Ты и я?

– Нет. Ни хранители, ни валькирии его неинтересуют. Он ищет это, – сказал Эссиорх, кивая на портрет.

Глава 4

Гарпий Здуфс

Огонь в камине, недавно разведенный Даф,выцвел и съежился. Одновременно на лестнице, срезанная верхней ступенькой,появилась чья-то голова. По мере того как ноги шли по ступенькам, головаподнималась все выше и уже добралась до нормального человеческого роста, аверхняя ступенька, ставшая своего рода рамой для этой импровизированнойкартины, между тем показывала, что пришелец не появился еще и до пояса.

Должно быть, гость и рассчитывал на этотэффект, потому что поднимался все медленнее. Когда же, наконец, он предсталперед всеми целиком, Мефодий ощутил суеверный ужас. И не только он. ДажеДепресняк и тот издал низкий горловой звук, прижавшись к полу, точно затем,чтобы защитить уязвимый живот.

Тело гостя, облаченное в сюртук зеленоватойткани, было тонким, как трость, голова же – лысой и круглой, как еенабалдашник. Одни только уши – непропорционально большие и торчащие – нарушалиидеальную геометрию головы. Глаза – круглые и злые, как у совы – смотрели немигая.

Ноги начинались внезапно, точно не крепились ктазу, а были прямым продолжением туловища, как хвост змеи. Руки, невообразимодлинные и тонкие, заставляли вспомнить бамбуковые удилища. От сюртука, рук ишеи неизвестного сильно пахло одеколоном, к которому примешивался иной,затхлый, запах.

– Замечательный вечер, господа! Рад, чтовсе вы здесь и никто не улизнул. Я Гарпий Здуфс… – представился незнакомецголосом холодным, как рука трупа, и тотчас его круглые глаза заметались отодного ученика к другому, пытаясь поймать хотя бы малейшую улыбку.

Улыбок не было. Хоть имя и было на редкостьнелепым, засмеялся бы только самоубийца. В жутких глазах Гарпия Здуфса тлели тегрозные угольки, которые легко могли разгореться в истеричное пламя, сжигающеевсе живое.

– Не слышу приветствий! Догадываетесь,кто я? – повторил Гарпий Здуфс и ухмыльнулся.

Зная, что у педагогов бывают свои милыепричуды, все немедленно с подозрением уставились на его глазные зубы.

– Я новый начальник канцелярии русскогоотдела и опекун Мефодия Буслаева. Я буду с тобой до твоего совершеннолетия, моймилый трупик. Я сделаю из тебя отпетого разложенца! Мой мудрый хозяин Лигулбудет доволен! – продолжал Гарпий Здуфс, безошибочно находя среди стоящихперед ним подростков Мефа.

Буслаев поежился.

Тем временем Гарпий подошел к Даф и, посмотревна нее взглядом, от которого могло бы скиснуть молоко, ущипнул ее за щеку.

– А ты, конечно же, Даф, светлый страж,перебежавший к мраку? И как тебе мрак?.. Видок у тебя дохлый! Забегаешь вперед,а?

Даф опустила глаза и отвернулась. Ей ужаснозахотелось достать флейту и испытать на Гарпии Здуфсе пару боевых маголодий.Депресняк, прижав уши, издал угрожающий звук и стал готовиться к прыжку.

– А это что за пародия? Твой кот, не такли? В Тартаре на моем письменном столе есть подставка для перьев, сделанная изчерепа одного такого уродца!.. Всякий раз, когда я вставляю перо ему вглазницу, я вспоминаю, как убива… Ах ты, маленькая мерзость!..

Депресняк, точно тугая пружина, взвился ввоздух и попытался вцепиться когтями в лицо Здуфса. Однако тот успелотстраниться, и когти кота, вместо лица, располосовали ему сюртук на уровнегруди. С ногтя указательного пальца правой руки Гарпия Здуфса сорваласьфиолетовая молния. Депресняк был мгновенно отброшен, ударился о стену ирастянулся на полу. Он пытался встать, однако лапы у него разъезжались.

– Вот живучая тварь! Придетсядобить! – с удивлением сказал Гарпий Здуфс, поднимая палец.

Не успела Даф повиснуть у него на руке, какмежду Депресняком и Здуфсом вырос Мефодий. Ноготь Здуфса смотрел ему точно вгрудь. Теперь, чтобы попасть в кота, молнии надо было пройти сквозь Буслаева.

Гарпий Здуфс сделал ногой движение, точнозагребал пыль. Казалось, зрачок исчез совсем – и тлеет лишь красная искра.

– Прочь с дороги! Вон! – приказалопекун, нетерпеливо отмахнувшись рукой.

Мефодий заметил, что ногти на правой руке унего ухоженные и очень длинные. Такой рукой невозможно было крепко сжатьрукоять меча или кинжала – ногти впились бы в ладонь.

– Нет, – сказал Мефодий.

– Бунт? – прошипел Здуфс. –Возможно, ты и наделен некоторыми качествами, выгодно отличающими тебя от остальныхбездарей, но запомни: я твой опекун, а не ты мой! И пока опекун я, я могууничтожить тебя так же просто, как этого кота. Смотри!

Бесконечно длинная рука Здуфса вытянуласьвперед. Готовый отразить молнию Мефодий смотрел на указательный палец, однакона сей раз опекун обошелся без молнии. Вместо этого он сделал быстроезигзагообразное движение мизинцем. Сверлящая боль сжала и скрутила желудокМефодия так, словно его прокололи насквозь раскаленной иглой. Он был ослеплен,раздавлен болью. Весь мир исчез, и осталась лишь боль в желудке, который,казалось, набили горячими углями. Он не мог дышать, не мог думать.

Скорчившись, Мефодий упал на колени иперекатился на бок. Если бы он мог, он грыз бы зубами пол, чтобы не кричать.

– Цо-цо-цо! Больно? Знаю, что больно! –с наслаждением садиста просюсюкал Гарпий Здуфс, продолжая вычерчивать мизинцем.

Все новые и новые волны боли накатывали,швыряя Мефодия на пол при малейшей попытке подняться или хотя бы изменитьположение тела.

– Хватит! – закричала Даф, пытаясьвыдернуть из рюкзачка застрявшую флейту. – Перестаньте!

Здуфс опустил руку. Боль отхлынула так жевнезапно, как и пришла. Покрытый липким, точно холодный бульон, потом, Мефодийпродолжал лежать на полу. Он просто дышал. Это было такое счастье – простодышать и жить.

Даф бросилась к нему. Коснулась его руки.

– Спасибо за Депресняка! – шепнулаона.

Ее лучистые глаза подарили Мефодию такуюрадость, что он подумал вдруг: за боль ему заплатили как минимум втрое.